мог быть предъявлен, как высказал Гольмстен в изданных им лекциях Мейера (изд. 7, стр. 37), а также и не по законам назначенного в договоре места исполнения обязательства, как объяснил сенат (реш. 1895 г., № 89), основываясь на правиле 707 ст. уст. гр. суд., заключающего в себе, по его мнению, будто бы то общее правило, в силу которого при обсуждении в русских судах споров по договорам, совершенным за границей, иностранные законы и в числе их и законы о давности погашающей обязательство применяются только тогда, когда исполнение договора или назначено в государстве иностранном, или вовсе не указано, но не тогда, когда исполнение обязательства назначено в России и когда должны быть применяемы русские законы о давности, погашающей обязательство, из договора вытекающее. Положение это на самом деле не только не подкрепляется правилом 707 ст. уст. гр. суд., в которой усматриваемое в ней сенатом, как он говорит, общее правило совсем не выражено, но даже положительно опровергается правилом 15491 ст. X т., которой применение законов иностранных о давности погашающей договоры, совершенные в государстве иностранном, не только не ставится в зависимость от места исполнения договора, но в которой даже прямо указано, что русские подданные, заключившие обязательства и договоры в государстве иностранном, не могут уклоняться и по возвращении их в Россию от их исполнения под предлогом истечения срока земской давности, русскими законами установленного, т. е. не могут уклоняться от их исполнения под этим предлогом, очевидно, и в том случае, когда исполнение их должно совершаться в России, и ввиду какового постановления совершенно правильным представляется противоположное положению сената заключение, высказанное Киевской Судебной палатой в отмененном им решении ее. По поводу применения законов иностранных о давности погасительной нельзя в заключение не заметить еще только, что давность в значении одного из способов погашения самых обязательственных прав, а не исков о их исполнении, должна быть принимаема только тогда, когда ей такое значение присваивается самим тем законом иностранным, который подлежит применению.
Что касается, наконец, указания того, по каким законам должны быть определяемы совершенные в государстве иностранном вообще всякого рода акты и сделки со стороны их формы и порядка совершения, то в этом отношении мы имеем не только категорически выраженные постановления в нашем законе, но, кроме этого, постановления, вполне согласные с указаниями, принятыми в этом отношении наукой частного международного права. Постановление это выражено в 464 ст. уст. гражд. суд. и заключается в следующем: „Акты совершенные в иностранном государстве, по существующим там законам, хотя бы и не сходно с обрядом совершения подобных актов в России, признаются законными актами, если только не опровергается их подлинность“. Аналогичное по содержанию этому постановлению правило выражено также и в 242 ст. XI т. 2 ч. уст. суд. торгов. Только относительно актов, совершаемых в государствах иностранных на недвижимые имущества, в России находящиеся, в 915 ст. X т. постановлено, что акты эти для получения силы актов крепостных в России должны быть представляемы для утверждения в нотариальные учреждения по месту нахождения недвижимого имущества. Постановления эти с полной очевидностью указывают на то, что всякого рода акты со стороны их формы и порядка совершения должны быть обсуждаемы у нас по законам места их совершения. Правило это до такой степени общепризнано в законодательствах различных народов, что оно имеет силу, по замечанию Мартенса, общепринятого начала частного международного права. Но, ввиду, однако же, того обстоятельства, продолжает Мартенс,
