ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ.
269
тив'ь, заключеніе его о томъ, что право собственности на вещи движимыя должно быть признаваемо переходящимъ къ пріобрѣтателю ихъ никакъ не въ моментъ соглашенія о ихъ отчужденіи, но послѣ—въ моментъ передачи ихъ пріобрѣтателю, основываетъ, главнымъ образомъ, на правилахъ законовъ гражданскихъ, опредѣляющихъ права и обязанности покупщика и продавца, изъ которыхъ, но его мнѣнію, никоимъ образомъ не можетъ быть выводимо заключеніе, его взгляду противоположное, высказанное сенатомъ, и подкрѣпленіемъ которому не могутъ служить также ни правило 707 ст. X т., которое значеніе передачи, пакъ способа пріобрѣтенія права собственности, ясно пе опредѣляетъ, пи правило 711 ст. X т., которое допускаетъ пріобрѣтеніе движимыхъ вещей по однимъ словеснымъ договорамъ и соглашеніямъ, на томъ основаніи, что статьи эти имѣютъ значеніе указанія только на форму совершенія договора о пріобрѣтеніи этихъ вещей, который можетъ быть совершаемъ, какъ письменно, такъ и словесно, но не значеніе постановленій, опредѣляющихъ самый моментъ пріобрѣтенія права собственности на нихъ. Эти же доводы, какъ въ подкрѣпленіе того заключенія, что право собственности должно быть признаваемо по нашему закону переходящимъ къ пріобрѣтателю движимыхъ вещей только въ моментъ ихъ передачи, такъ и въ опроверженіе правильности заключенія противоположнаго, развиваютъ Загоровскій и Шершеневичъ, утверждая, что всѣ правила закона, опредѣляющія права и обязанности покупщика и продавца имущества движимаго по предмету исполненія ими договора купли-продажи его, указываютъ никакъ не на вещную сторону договора, а па обязательственную, опредѣляя тѣ средства, къ которымъ можетъ прибѣгать каждая изъ сторонъ договора въ случаяхъ неисполненія его стороной противной, съ цѣлью понужденія ея къ его исполненію, не болѣе.
Было, наконецъ, высказано въ нашей юридической литературѣ еще одно, такъ сказать, среднее мнѣніе Нерсесовымъ (О бумагахъ па предъяв., стр. 139) и Гольмстепомъ въ статьѣ „О торговыхъ сдѣлкахъ по русскому праву“ (Жур. Юрид. Общ. 1394 г., кн. 3, стр. 15), изъ которыхъ, по мнѣнію перваго, моментъ перехода права собственности при договорѣ купли-продажи долженъ быть опредѣляемъ различно, смотря по тому—отчуждаются ли вещи индивидуально опредѣленныя, или же вещи генерическія, и если отчуждаются послѣднія, то право собственности на нихъ можетъ считаться пріобрѣтеннымъ пе прежде, какъ по ихъ передачѣ пріобрѣтателю, а если отчуждаются первыя, то право собственности на нихъ должно быть признаваемо переходящимъ къ ихъ пріобрѣтателю уже въ моментъ совершенія договора, а по мнѣнію второго, что въ виду того обстоятельства, что вопросъ о моментѣ перехода права собствеппости на отчуждаемыя движимыя вещи есть вопросъ теоретическій, и юридической нормы, его прямо разрѣшающей, нѣтъ и она даже была бы излишняя, самое разрѣшеніе его въ каждомъ конкретномъ случаѣ можетъ быть поставлено въ зависимость отъ соглашенія сторонъ о томъ—кто изъ нихъ—покупщикъ или продавецъ—долженъ нести па себѣ рискъ за гибель проданной вещи, и если бы рискъ за ея гибель принялъ на себя продавецъ, то, конечно, и право собствеппости па нее оставалось бы еще за нимъ до момента ея передачи, а если бы рискъ за ея гибель, напротивъ, принялъ на себя покупщикъ, то и право собственности на яее установилось бы для него уже въ моментъ совершенія договора.
Никакихъ данныхъ, однакоже, изъ постановленій самого закона ни Нерсесовъ, ни Гольмстенъ въ подкрѣпленіе правильности этихъ заключеній ихъ не приводятъ, почему они, какъ ихъ только, такъ сказать, личные взгляды на занимающій насъ вопросъ, никакимъ руководствомъ для судебной практики служить не могутъ; а затѣмъ, изъ двухъ прежде приведенныхъ противоположныхъ заключеній, высказанныхъ въ его разрѣшеніи, не можетъ
