БРАВО СОБСТВЕННОСТИ. 143 прямо не опредѣляетъ, хотя изъ общаго его утвержденія о томъ, что у насъ будто бы законъ не признаетъ существованія вещей ничьихъ, возможно вывести то заключеніе, что овладѣніе вещами покинутыми въ первомъ случаѣ, если и можетъ вести къ пріобрѣтенію на нихъ нрава собственности со стороны окѵпаота, то только потому, что государство какъ бы отказывается въ большинствѣ случаевъ отъ своего права собственности па нихъ по ихъ мало-цѣппости (Жур. гр. и уг. ир. 1875 г., кн. 2, стр. 150, 155—168). На самомъ дѣлѣ, однакоже, пи въ томъ, ни въ другомъ изъ указанныхъ Суворовымъ случаевъ овладѣнія вещами покинутыми нельзя видѣть паходку па томъ основаніи, какъ утверждаетъ и самъ Суворовъ, что въ ихъ овладѣніи нѣтъ существеннаго признака находки—овладѣнія вещами только потеряп-ными, по не такими, отъ нрава на которыя Собственникъ ихъ совсѣмъ отрекся, а если такъ, то не только пѣтъ никакой надобности различать эти случаи, по и представляется совершенно невозможнымъ видѣть во второмъ изъ пихъ находку, какъ это дѣлаетъ Суворовъ. И въ самомъ дѣлѣ, все различіе этихъ случаевъ Суворовъ основываетъ только па различіи въ моментѣ выясненія для окупанта вопроса о томъ—была ли захваченная имъ вещь оставлена или потеряна ея собственникомъ, изъ какового различія можетъ вытекать только то послѣдствіе, что въ первомъ изъ указанныхъ имъ случаевъ окупаптъ можетъ становиться немедленно собственникомъ оставленной вещи, а во второмъ—по полученіи имъ отъ ея хозяина свѣдѣній о томъ, что взятая имъ вещь имъ не потеряна, а покинута. Въ виду, затѣмъ, того обстоятельства, что полученіе свѣдѣній объ этомъ представляется вполнѣ возможнымъ и тѣми путями, которые предлагаетъ законъ для отысканія хозяина потерянной вещи, возможио, копечпо, признать, что окупантъ вещи покинутой вправѣ сдѣлать заявленіе о захваченной имъ вещи, если хозяинъ ея ему неизвѣстенъ, полиціи и просить ее сдѣлать публикаціи о его розыскѣ; но вмѣстѣ съ тѣмъ нельзя, кажется, также не признать, что должно считаться допустимымъ употребленіе имъ по его усмотрѣнію и какихъ-либо другихъ средствъ для розыска хозяина и предъявленія ему взятой имъ вещи, вслѣдствіе невозможности квалификаціи взятой имъ вещи находкой при болѣе или менѣе основательномъ съ его стороны предположеніи, что вещь эта не потеряна, а нокинута, и невозможности, поэтому, признавать для него обязательнымъ употребленіе для этого непремѣнно оказываемыхъ закономъ средствъ для розыска хозяина вещи потерянной.
Что касается, далѣе, опредѣленія тѣхъ дѣйствій, въ которыхъ должно выражаться овладѣніе или, какъ говоритъ право римское, захватъ владѣнія—арргеііепзіо, вещью безхозяйной или покинутой, то нѣкоторыя указанія па то, въ чемъ должны заключаться эти дѣйствія, по крайней мѣрѣ, но отношенію овладѣнія дикими животными, итицаыи и рыбами, можно найти и въ нашемъ законѣ, если нс среди постановленій общихъ гражданскихъ законовъ, то въ одномъ изъ мѣстныхъ узаконеній,—указанія, весьма, притомъ, напоминающія постановленія нрава римскаго. Именно, въ 159—161 ст. Свода степ. зак. кочев. ипород. ІЗоеточп. Сибири постановлено: во 1-хъ, что кто изъ кочевыхъ инородцевъ Восточной Сибири изловитъ или убьетъ дикаго звѣря, иди птицу или рыбу, тотъ пріобрѣтаетъ ихъ въ законную собственность; по если кто-либо изъ нихъ изловитъ или убьетъ уже раненаго или преслѣдуемаго другимъ промышленникомъ звѣря, то въ собственность ему звѣрь достается лишь только въ томъ случаѣ, когда прежній ловецъ пересталъ гнаться, т.-е. выпустилъ звѣря совершенно изъ виду, и во 2-хъ, что право собственности на звѣря, въ одно время накрытаго или настигнутаго двумя охотниками, опредѣляется въ разпыхъ мѣстностяхъ особенными ихъ обычаями. Эти постановленія несомнѣнно, кажется, указываютъ на то, что и нашему закону не чужда та мысль, что для нризпааія овла-
