дения истцом этого предписания; вследствие чего, и возникает второй вопрос, как о значении правила этой статьи вообще, так равно и о последствиях несоблюдения его истцом, или о последствиях неподачи истцом письменного заявления об изменении исковых требований. В самом деле, как должен поступить суд в том случае, если истец заявляет только словесно об изменении исковых требований, но не подает об этом в то же заседание письменного заявления? Последствий несоблюдения истцом правила 334 ст. в этом отношении в уставе нигде не указано и нигде в уставе не говорится, чтобы суд обязан был непременно словесное заявление истца об изменении его первоначальных исковых требований, сделанное в заседании, оставлять без удовлетворения, единственно на том основании, что истец не сделал заявления письменно. Кроме того, если мы вспомним, что правилом статьи предыдущей истцу дозволяется изменять его исковые требования только при таких обстоятельствах, когда удовлетворение его первоначальных требований сделалось невозможным, вследствие отчуждения или утраты отыскиваемого имущества, то сделается очевидным, что суд, в силу самых обстоятельств, поставлен будет в невозможность удовлетворить требования истца в первоначальном их виде, хотя бы он и заявлял суду только словесно об изменении исковых требований по указанным основаниям, потому что, в самом деле, странно было бы, если бы суд присудил истцу имущество несуществующее, — это с одной стороны; а с другой самый факт изменения истцом его первоначальных требований, хотя бы он и сделал об этом только словесное заявление, указывает как бы на отказ истца от первоначальных требований. Но, если суд, поэтому, не вправе будет удовлетворить первоначальные требования истца, то, по ходу самого спора между тяжущимися, он обязан будет обратиться к рассмотрению измененных требований истца, которые, если только будут истцом достаточно доказаны, он, по рассмотрении их, обязан будет и удовлетворить, потому что устав не дает своими правилами никакого права суду отказать истцу в удовлетворении его измененных требований, единственно на том основании, что им не было сделано письменного заявления об изменении первоначальных требований. При толковании закона вообще следует предполагать, что закон в своих постановлениях последователен. На этом основании следует, напр., предположить, что чем более важное и существенное значение имеет какое-либо процессуальное действие, тем закон обстанавливает совершение его и более строгими правилами, а также требует более строгого выполнения этих правил, и наоборот. Положение это может быть подтверждено и многими отдельными постановлениями нашего устава. Поэтому, не может не показаться более или менее странным то обстоятельство, что наш устав, как мы увидим несколько ниже, дозволяет, напр., предъявлять ответчику словесно в заседании даже встречный иск, между тем, как от истца требует письменного заявления об изменении его требований. Во избежание такой непоследовательности следует, конечно, допустить и словесное предъявление истцом в заседании просьб об изменении его исковых требований, потому что никто, кажется, не станет спорить о том, чтобы это последнее действие истца представлялось имеющим более важное и существенное процессуальное значение, чем действие ответчика, предъявляющего встречный иск. Это, как мне кажется, еще один аргумент в пользу высказанного мной взгляда на значение правила 334 ст. Кроме того, нельзя не заметить, что в действительности, во множестве случаев, истец будет поставлен в положительную невозможность выполнить требование 334 ст. и не в состоянии будет представить письменное заявление в то же заседание об изменении исковых требований; это
413
Ст. 332—334.
