В мотивах, на которых основаны постановления устава о сроках (2 изд. госуд. канц., стр. 396), читаем: „Несправедливо было бы срок, однажды пропущенный, признать во всех случаях пропущенным безвозвратно. Могут быть случаи, в которых срок пропущен без вины частного лица по вине судебного места или судебного чиновника или служителя, либо по стечению обстоятельств, не зависевших от воли частного лица. Случаев этих у нас может быть более, чем где-либо, при наших пространствах, при затруднительности сообщений и при недостатке точности и своевременности, которые нередко замечаются в действиях официальных лиц“; прибавлю к этому — при безграмотности и невежественности массы простого народа у нас. Понятно, что при таких обстоятельствах отступления от закона, совершенно без вины частных лиц, могут встречаться у нас особенно часто, и потому отправление правосудия с той точностью и аккуратностью, с которой оно отправляется у народов западной Европы, у нас невозможно. Только что приведенные мотивы как нельзя более справедливо и ясно указывают, что составители уставов вовсе не так строго относились к вопросу о восстановлении сроков, как иногда относится наша судебная практика. Далее, из тех же рассуждений оказывается. что к числу особенных непредвиденных обстоятельств, не зависевших от воли частного лица, могут быть отнесены случаи: несвоевременного извещения тяжущегося, неполучения им повестки и проч. Таким образом, если принять во внимание, во-1-х, что в 304 ст. прямо сказано, что „в случае отступления, при вызове ответчика, от установленных правил, послужившего поводом к восстановлению сроков, а не поводом к отсрочке, во-2-х. если принять во внимание, что самое существенное упущение в соблюдении правил о вызове к суду будет в том случае, если ответчик, вследствие допущенных нарушений этих правил, вовсе не получит повестки о вызове к суду, то нельзя не признать, что в 304 ст. идет речь как о последствии отступлений от правил устава о вызове к суду, именно о возможности восстановления сроков решительных, или сроков на подачу отзыва на заочное решение, подачу апелляционных, кассационных и частных жалоб. Некоторое, впрочем, сомнение в возможности восстановления в этом случае апелляционного срока может подать повод правило 778 ст., которая редактирована несколько иначе, чем правило 835 ст., говорящее о поводах к восстановлению сроков вообще; но сомнение это, мне кажется, вполне может быть устранено на основании мотивов, помещенных в издании государственной канцелярии, под 778 ст., в которых, между прочим, сказано: „хотя поводы к сему восстановлению (т. е. к восстановлению апелляционного срока) должны быть вообще те же, как и для восстановления всех прочих сроков, но, по особой важности апелляционного срока, признано необходимым правила о восстановлении оного поместить особо в главе об апелляции“. На этом основании я полагаю, что просьбы о восстановлении срока на подачу апелляционной жалобы должны быть обсуждаемы, как по соображении специального правила 778 ст., так и общего правила 835 ст., в силу которого, как я заметил выше, неполучение повестки служит одним из поводов к восстановлению сроков. Делая, далее, обратное заключение от следствия к причине, следует признать, что последствия, указанные в 304 ст. для лиц, виновных в отступлении от установленных законом правил о вручении повесток, должны наступить только в случае восстановления решительных судопроизводственных сроков, не иначе. Окончательный вывод из всего сказанного будет тот, что последствием неполучения ответчиком вызова к суду, происшедшего вследствие отступлений от установленных законом правил о вызове к суду, должно быть восстановление, по просьбе лица, не получившего повестки вплоть
333
Ст. 290, 304.
