с этой целью, то это может последовать в очень немногих случаях; большей же частью, истец будет просить о возвращении прошения только тогда, если усмотрит, что прошение подано им или не вовремя, когда он не успел собрать еще все нужные доказательства своего иска, или что прошение его заключает в себе такие недостатки в содержании его, что становится более вероятным отказ в иске и проч. Следовательно, в большинстве случаев истец будет просить о возвращении прошения не с целью прекратить дело навсегда, но с целью начать то же дело вновь с лучшими средствами, в ущерб, конечно, интересам ответчика. Понятно, что в таком случае председатель суда, возвращением прошения, нарушает права ответчика, что он делать также не вправе. Поэтому, если в некоторых немногих случаях такое действие председателя суда и может быть оправдано соображениями практическими, зато, с другой стороны, нельзя не признать, что юридически оно представляется во всяком случае неправильным. Да, и вообще, кажется, скорее следует признать за общее правило, что раз поданная в суд, одним из тяжущихся, какая-либо по делу бумага, не может подлежать возвращению обратно лицу, представившему ее в суд, даже по просьбе этого лица, вне случаев, точно в законе определенных, когда законом дозволяется или предписывается возвращение, потому что в большинстве случаев возвращение поданной в суд бумаги будет нарушением прав противной стороны, для которой сведения, заключающиеся в этой бумаге, нередко могут иметь чрезвычайно важное значение. Впрочем, в заключение я не могу не обратить внимания еще на то, что большинство наших процессуалистов, а также и практика сената, разрешают вопрос о праве суда возвращать прошение истцу по его просьбе и без согласия ответчика в смысле, прямо противоположном высказанному мной сейчас взгляду. Так, Победоносцев (Судеб. Рук., тезис 531) Муллов (Журн. гражд. и угол. права, 1874 г., кн. 5, стр. 253), Окольский (О состязательном процессе по уставу гражд. судопр. Журн. гражд. и угол. пр. 1880 г., кн. 2, стр. 180), Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 203) и сенат (решение 1873 года, № 742) считают возможным допускать возвращение прошения по просьбе истца без согласия ответчика во всех тех случаях, когда бы истец просил об этом до вручения ответчику повестки о вызове в суд. К такому заключению они приходят, кажется, вследствие их ошибочного взгляда на момент начала процесса, который они приурочивают не к моменту принятия прошения, но к моменту вручения ответчику повести о вызове в суд; почему же к такому заключению пришел Гольмстен, трудно сказать, так как, он совершенно правильно считает за момент начала процесса время предъявления иска, т. е. время подачи и принятия в суде искового прошения, а не время вручения ответчику повестки о вызове в суд (Принцип тождества. Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г. кн. 2, стр. 109). Малышев идет еще далее и полагает возможным возвращать прошение истцу по его односторонней просьбе во всех случаях, когда бы им была заявлена об этом просьба до первого заседания по делу, также вследствие того, что он приурочивает начало процесса именно к этому моменту производства (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 383).
Обозначение цены иска в прошении обязательно, как мы видели, во всех тех случаях, когда не предъявляется именно такое исковое требование, которое или по самому существу отыскиваемого права не может подлежать никакой оценке, или же когда хотя иск предъявляется и об иму-
