действии выходит наружу совокупность всех представленных сторонами доказательств“. Итак, по мнению составителей уставов, основанием к исключению осмотра на месте и заключения сведущих людей из числа доказательств должно служить собственно то обстоятельство, что действия эти имеют одну цель: развить убеждение судьи о материальной стороне дела до степени достоверности — это одно основание, а другое основание, заставившее составителей уставов отнести эти действия не к доказательствам, а к способам поверки доказательств, как это также видно из рассуждений, помещенных в издании государственной канцелярии, заключалось в том, что в уставе торговом правила об осмотре на месте и о заключении сведущих людей изложены не в главе о доказательствах, а в особой главе о поверке доказательств. Что это последнее основание ни в каком случае не может быть признано убедительным, то об этом и говорить нечего, потому что торговый устав сам по себе никак не может быть признан законоположением, могущим иметь какой-либо авторитет. Нисколько, впрочем, не более убедительным должно оказаться и первое основание, вследствие того, что цель осмотра на месте и заключения сведущих людей — „развить убеждение судьи о материальной стороне дела до степени достоверности“, как говорят составители уставов, присуща, как мы сейчас увидим, в равной мере всем родам доказательств, указанным в уставе, а не только осмотру на месте и заключению сведущих людей.
Под доказательством вообще наука разумеет известного рода определенные средства, ведущие к обнаружению и утверждению перед судом известных фактов, послуживших основанием спору, или вообще средства, ведущие к открытию перед судом по возможности материальной истины, поскольку разумеется, достижению этой цели не препятствуют или постановления права материального о предустановленных доказательствах, или воля сторон в тех случаях, когда они имеют право свободного распоряжения объектом спора. Такое же приблизительно определение понятию доказательства дает и наш профессор Малышев, доказательством чему служит следующее место его рассуждений о значении доказательств: „юридическая теория доказательств должна основываться на общих началах логики и иметь в виду реальную правду в охранении гражданских отношений“ (Курс гражд. суд., изд. 2, т. 1, стр. 290). Из этого рассуждения нельзя, кажется, не вывести то заключение, что, и по мнению Малышева, цель доказательства должна заключаться в обнаружении перед судом но возможности материальной истины. Гольмстен, в его рецензии на настоящий опыт комментария, напротив, находит включение этого признака в определение понятия доказательства неправильным и ненаучным, вследствие того, что суд гражданский может иметь дело только с истиной формальной, а никак не материальной (Журн. гражд. и угол. пр. 1880 г., кн. 3, стр. 132). Из того обстоятельства, что в гражданском деле усмотрение суда должно в многом ограничиваться волей сторон в отношении констатирования фактов спора нельзя, как мне кажется, выводить общего заключения, чтобы суд гражданский и вообще обязан был иметь в виду достижение только формальной, а не материальной истины, тем более, что при таком взгляде на обязанности суда потерял бы всякое значение выдвигаемый новейшей юриспруденцией чрезвычайно плодотворный принцип индивидуализации решения, — принцип, заключающийся, по совершенно справедливому замечанию хроникера Юридического Вестника, в том, чтобы решение суда по возможности соответствовало действительным обстоятельствам каждого дела, т. е. чтобы оно было внутренне справедливо, а не только правильно с точки зрения строгого формального права (Юрид. Вест. 1879 г., стр. 399).
