стве, ни о значении того или другого способа доказательства. Бонье же относит правила о доказательствах к праву процессуальному, на том собственно основании, что правилами этими определяются не юридические последствия тех или других событий, а только способы, посредством которых возможно удостовериться в существовании этих событий. Хотя правилами о доказательствах действительно не определяются последствия юридических фактов, как утверждает Бонье, но, тем не менее, на этом только основании, мне кажется, невозможно относить всецело учение о доказательствах к области права процессуального. Впрочем, и сам Бонье в другом месте своей книги, рассматривая правила о доказательствах по отношению времени действия их, признает, что постановления закона о допустимости того или другого способа доказательства, как средства к обнаружению известных событий, не должны иметь обратного действия и что. напротив, вопрос о допустимости того или другого способа доказательства всегда должен быть обсуждаем по законам того места и времени, когда спорные события действительно совершились (Traité des preuves, изд. 4, т. 2, стр. 545). Если же принять во внимание, что указанным только что свойством отличаются именно постановления закона, относящиеся до определения самого существа права, или постановления, относящиеся к области материального права, которые по самой природе их не могут иметь ретроактивного действия, и если, затем, принять во внимание, что чисто судопроизводственные правила, определяющие только ход процесса, которые Мерлен называет ordinatoria litis, как справедливо признает наука права, именно тем отличаются от постановлений права материального, что всегда имеют обратное действие, т. е. что согласно вновь введенным формам процесса должны быть ведены все иски, хотя бы они возникали из событий, совершившихся задолго до введения новых законов о судопроизводстве, то, вместе с тем, придется прийти к тому заключению, что постановления закона, определяющие способы доказывания тех или других событий (modi probandi) должны быть относимы к области права материального, а не процессуального. В самом деле, что такое способ доказательства того или другого события в значении, конечно, предустановленного доказательства, как только не внешняя форма, в которую должно вылиться то или другое правоотношение, или в которую должно быть облечено то или другое событие или действие при самом совершении или возникновении его? Иногда эта внешняя форма, на основании постановлений закона, является столь необходимой принадлежностью самого правоотношения или известного события, что самое правоотношение, не облеченное в указанную законом форму, лишается охраны закона, не производит таких юридических последствий, наступление которых может быть вынуждено силой судебной защиты. Понятно, что при такой тесной связи формы с самым содержанием того правоотношения, которое должно быть облечено в известную форму, определение как того, так и другого должно принадлежать всецело праву материальному, определяющему как существо и последствие известных правоотношений, или юридических фактов, так равно и форму, в которую должны быть облечены те или другие правоотношения или факты для того, чтобы эти факты получили значение фактов юридических и для того, чтобы известное правоотношение влекло юридические последствия. Поэтому, я и полагаю, что все правила, определяющие способы доказательств, в значении доказательств предустановленных, должны быть относимы к праву материальному; к праву же процессуальному должны быть, затем, относимы как постановления, определяющие вообще способы доказывания в значении указываемых законом средств к обнаружению истины в отношении материальной стороны процесса, так
7
О ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ.
