шутливо вставилъ онъ, — есть что-то рѣзкое. Что-то они все на дыбы становятся, сердятся, какъ будто все хотятъ дать почувствовать что-то.
— Есть это, правда, есть… — весело смѣясь, сказалъ Степанъ Аркадьевичъ.
— Что, скоро ли? — обратился Вронскій къ служащему.
— Поѣздъ вышелъ, — отвѣчалъ служитель.
Приближеніе поѣзда все болѣе и болѣе обозначалось движеніемъ приготовленій на станціи, бѣганьемъ артельщиковъ, появленіемъ жандармовъ и служащихъ и подъѣздомъ встрѣчающихъ. Сквозь морозный паръ виднѣлись рабочіе въ полушубкахъ, въ мягкихъ валеныхъ сапогахъ, переходившіе черезъ рельсы загибающихся путей. Слышался свистъ паровика на дальнихъ рельсахъ и передвиженіе чего-то тяжелаго.
— Нѣтъ, — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ, которому очень хотѣлось разсказать Вронскому о намѣреніяхъ Левина относительно Кити. — Нѣтъ, ты не вѣрно оцѣнилъ моего Левина. Онъ очень нервный человѣкъ и бываетъ непріятенъ, правда, но зато иногда онъ бываетъ очень милъ. Это такая честная, правдивая натура, и сердце золотое. Но вчера были особенныя причины, — съ значительною улыбкой продолжалъ Степанъ Аркадьевичъ, совершенно забывая то искреннее сочувствіе, которое онъ вчера испытывалъ къ своему пріятелю, и теперь испытывая такое же, только къ Вронскому. — Да, была причина, почему онъ могъ быть или особенно счастливъ, или особенно несчастливъ.
Вронскій остановился и прямо спросилъ:
— То-есть что же? Или онъ вчера сдѣлалъ предложеніе твоей belle soeur?..
— Можетъ быть, — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ. — Что-то мнѣ показалось такое вчера. Да, если онъ рано уѣхалъ и былъ еще не въ духѣ, то это такъ… Онъ такъ давно влюбленъ, и мнѣ его очень жаль.
— Вотъ какъ!.. Я думаю, впрочемъ, что она можетъ разсчитывать на лучшую партію, — сказалъ Вронскій и, выпрямив
