чтобъ и противный лагерь не имѣлъ сильныхъ доводовъ въ свою пользу.
— Вы классикъ, Сергѣй Ивановичъ. Прикажете краснаго? — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ.
— Я не высказываю своего мнѣнія о томъ и другомъ образованіи, — съ улыбкой снисхожденія, какъ къ ребенку, сказалъ Сергѣй Ивановичъ, подставляя свой стаканъ, — я только говорю, что обѣ стороны имѣютъ сильные доводы, — продолжалъ онъ, обращаясь къ Алексѣю Александровичу. — Я классикъ по образованію, но въ спорѣ этомъ я лично не могу найти своего мѣста. Я не вижу ясныхъ доводовъ, почему классическимъ наукамъ дано преимущество предъ реальными.
— Естественныя имѣютъ столь же педагогически-развивательное вліяніе, — подхватилъ Песцовъ. — Возьмите одну астрономію, возьмите ботанику, зоологію съ ея системой общихъ законовъ!
— Я не могу вполнѣ съ этимъ согласиться, — отвѣчалъ Алексѣй Александровичъ. — Мнѣ кажется, что нельзя не признать того, что самый процессъ изученія формъ языковъ особенно благотворно дѣйствуетъ на духовное развитіе. Кромѣ того, нельзя отрицать и того, что вліяніе классическихъ писателей въ высшей степени нравственное, тогда какъ, къ несчастію, съ преподаваніемъ естественныхъ наукъ соединяются тѣ вредныя и ложныя ученія, которыя составляютъ язву нашего времени.
Сергѣй Ивановичъ хотѣлъ что-то сказать, но Песцовъ своимъ густымъ басомъ перебилъ его. Онъ горячо началъ доказывать несправедливость этого мнѣнія. Сергѣй Ивановичъ спокойно дожидался слова, очевидно съ готовымъ побѣдительнымъ возраженіемъ.
— Но, — сказалъ Сергѣй Ивановичъ, тонко улыбаясь и обращаясь къ Каренину, — нельзя не согласиться, что взвѣсить вполнѣ всѣ выгоды и невыгоды тѣхъ и другихъ наукъ трудно и что вопросъ о томъ, какія предпочесть, не былъ бы рѣшенъ
