повредятъ эти нѣмецкіе шарлатаны… Надо, чтобы слушались… Ну, такъ пускай ѣдутъ.
Онъ опять взглянулъ на часы.
— О! уже пора, — и пошелъ къ двери.
Знаменитый докторъ объявилъ княгинѣ (чувство приличія подсказало это), что ему нужно видѣть еще разъ больную.
— Какъ! еще разъ осматривать! — съ ужасомъ воскликнула мать.
— О нѣтъ, мнѣ нѣкоторыя подробности, княгиня.
— Милости просимъ.
И мать, сопутствуемая докторомъ, вошла въ гостиную къ Кити. Исхудавшая и румяная, съ особеннымъ блескомъ въ глазахъ вслѣдствіе перенесеннаго стыда, Кити стояла посреди комнаты. Когда докторъ вошелъ, она вспыхнула, и глаза ея наполнились слезами. Вся ея болѣзнь и лѣченіе представились ей такою глупою, даже смѣшною вещью! Лѣченіе ея представлялось ей столь же смѣшнымъ, какъ составленіе кусковъ разбитой вазы. Сердце ея было разбито. Что же они хотятъ лѣчить ее пилюлями и порошками? Но нельзя было оскорблять мать, тѣмъ болѣе что мать считала себя виноватою.
— Потрудитесь присѣсть, княжна, — сказалъ знаменитый докторъ.
Онъ съ улыбкой сѣлъ противъ нея, взялъ пульсъ и опять сталъ дѣлать скучные вопросы. Она отвѣчала ему и вдругъ, разсердившись, встала.
— Извините меня, докторъ, но это, право, ни къ чему не поведетъ. Вы у меня по три раза то же самое спрашиваете.
Знаменитый докторъ не обидѣлся.
— Болѣзненное раздраженіе, — сказалъ онъ княгинѣ, когда Кити вышла. — Впрочемъ, я кончилъ…
И докторъ передъ княгиней, какъ передъ исключительно умной женщиной, научно опредѣлилъ положеніе княжны и заключилъ наставленіемъ о томъ, какъ пить тѣ воды, которыя были не нужны. На вопросъ — ѣхать ли за границу? — докторъ углу-
