увидавъ такое великолѣпіе! Что-жъ, Господи Боже мой? Мѣста тутъ для всѣхъ бы хватило!.. Вотъ такъ-то я и всегда разсуждаю, когда любуюсь чѣмъ-нибудь такимъ особеннымъ! Да, здѣсь хватило бы мѣста и всѣмъ добрымъ друзьямъ! И они бы, небось, порадовались, глядя на это!»
Солнце подымалось все выше и выше, и болѣе легкія облачка начали уже таять; голубой эфиръ какъ будто впивалъ ихъ въ себя; болѣе же тяжелыя облака вѣтеръ угонялъ внизъ въ горы, выдававшіяся изъ этого облачнаго моря островами. Скоро стало совсѣмъ свѣтло, и мы увидѣли города, башни, поля и луга, казавшіеся издали прелестнѣйшими миніатюрами. Такого чуднаго утра не было еще въ этотъ годъ на Брокенѣ.
Я вскарабкался на такъ называемый «Жертвенникъ вѣдьмъ» и на высокую «Чортову каѳедру», напился холодной воды изъ «Источника вѣдьмъ», купилъ себѣ брокенскій букетъ, которымъ дѣвушка украсила мой дорожный картузъ, и простился съ новыми своими знакомыми. Особенно сердечно распрощались мы съ старикомъ, школьнымъ учителемъ. Ему мы всѣ такъ пришлись по сердцу, что онъ попросилъ и меня, и всѣхъ прочихъ росписаться у него въ альбомѣ: надо же ему было показать своимъ домашнимъ съ какими хорошими людьми довелось ему столкнуться! Мы исполнили его просьбу и затѣмъ распростились.
Я присоединился къ одному семейству изъ Гамбурга. Впереди шелъ проводникъ, за нимъ гуськомъ тянулся весь нашъ отрядъ, замыкавшійся осликомъ, который несъ наши пожитки. У каждаго изъ насъ было въ рукахъ по зеленой вѣткѣ, которой мы по временамъ подгоняли нашего лѣниваго Пегаса,—онъ повидимому больше помышлялъ о собственномъ удобствѣ, нежели о нашемъ. Дорога шла то густымъ лѣсомъ, то по краю обрыва, въ глубинѣ котораго виднѣлись небольшія горы, тоже обросшія сосновымъ лѣсомъ; на дальнемъ разстояніи онѣ казались холмами, засаженными картофелемъ. На все, лежавшее внизу подъ нами, была какъ будто наброшена легкая дымка, такъ что мы смотрѣли на все это великолѣпіе словно сквозь огромное зеленоватое стекло. Въ иныхъ же узкихъ ущельяхъ лежалъ такой густой туманъ, что сквозь него ничего уже нельзя было различить, а съ виду-то онъ казался такимъ же легкимъ и прозрачнымъ, какъ самый воздухъ!
Птички весело щебетали; въ чашечкахъ цвѣтовъ сверкали жемчужинками капли росы, весь ландшафтъ былъ залитъ лучами солнца. Какъ, однако, хорошъ Божій міръ!
Близъ Эльбингероде, горнаго городка, я распростился со своими спутниками. Скоро меня окружили голыя скалы; узкая тропинка бѣжала вдоль берега маленькой рѣчки. Я находился въ Рюбеландѣ; это искаженное названіе «Räuberland»—разбойничья страна; здѣсь, на одной изъ скалъ, стоялъ въ старину замокъ рыцаря-разбойника. Теперь отъ замка нѣтъ и слѣдовъ.
Окружающая меня природа дѣйствительно почти подавляла своимъ ве-
увидав такое великолепие! Что ж, Господи Боже мой? Места тут для всех бы хватило!.. Вот так-то я и всегда рассуждаю, когда любуюсь чем-нибудь таким особенным! Да, здесь хватило бы места и всем добрым друзьям! И они бы, небось, порадовались, глядя на это!»
Солнце подымалось всё выше и выше, и более лёгкие облачка начали уже таять; голубой эфир как будто впивал их в себя; более же тяжёлые облака ветер угонял вниз в горы, выдававшиеся из этого облачного моря островами. Скоро стало совсем светло, и мы увидели города, башни, поля и луга, казавшиеся издали прелестнейшими миниатюрами. Такого чудного утра не было ещё в этот год на Брокене.
Я вскарабкался на так называемый «Жертвенник ведьм» и на высокую «Чёртову кафедру», напился холодной воды из «Источника ведьм», купил себе брокенский букет, которым девушка украсила мой дорожный картуз, и простился с новыми своими знакомыми. Особенно сердечно распрощались мы со стариком, школьным учителем. Ему мы все так пришлись по сердцу, что он попросил и меня, и всех прочих расписаться у него в альбоме: надо же ему было показать своим домашним с какими хорошими людьми довелось ему столкнуться! Мы исполнили его просьбу и затем распростились.
Я присоединился к одному семейству из Гамбурга. Впереди шёл проводник, за ним гуськом тянулся весь наш отряд, замыкавшийся осликом, который нёс наши пожитки. У каждого из нас было в руках по зелёной ветке, которой мы по временам подгоняли нашего ленивого Пегаса, — он, по-видимому, больше помышлял о собственном удобстве, нежели о нашем. Дорога шла то густым лесом, то по краю обрыва, в глубине которого виднелись небольшие горы, тоже обросшие сосновым лесом; на дальнем расстоянии они казались холмами, засаженными картофелем. На всё, лежавшее внизу под нами, была как будто наброшена лёгкая дымка, так что мы смотрели на всё это великолепие словно сквозь огромное зеленоватое стекло. В иных же узких ущельях лежал такой густой туман, что сквозь него ничего уже нельзя было различить, а с виду-то он казался таким же лёгким и прозрачным, как самый воздух!
Птички весело щебетали; в чашечках цветов сверкали жемчужинками капли росы, весь ландшафт был залит лучами солнца. Как, однако, хорош Божий мир!
Близ Эльбингероде, горного городка, я распростился со своими спутниками. Скоро меня окружили голые скалы; узкая тропинка бежала вдоль берега маленькой речки. Я находился в Рюбеланде; это искажённое название «Räuberland» — разбойничья страна; здесь, на одной из скал, стоял в старину замок рыцаря-разбойника. Теперь от замка нет и следов.
Окружающая меня природа действительно почти подавляла своим ве-
