лосъ:—Синьоръ Антоніо!—И она устремила на насъ съ Фабіани строгій, серьезный взглядъ. Я поклонился, хотѣлъ было поцѣловать ея руку, но она какъ будто не замѣтила этого и протянула руку Дженаро, выражая свое удовольствіе видѣть его у себя за ужиномъ.—Разскажи же мнѣ объ изверженіи!—обратилась она затѣмъ къ мужу.—Что, потокъ лавы перемѣнилъ направленіе?
Фабіани удовлетворилъ ея любопытство, а затѣмъ расказалъ о нашей встрѣчѣ и прибавилъ, что я теперь у нея въ гостяхъ и что она поэтому должна сложить гнѣвъ на милость.
— Да, да, хоть я и не знаю, въ чемъ онъ провинился!—подхватилъ Дженаро.—Но генію прощается все!
— Вы сегодня въ превосходномъ расположеніи духа!—сказала ему Франческа и, милостиво кивнувъ мнѣ, стала увѣрять Дженаро, что ей не за что прощать меня.—Ну, что у васъ новаго сегодня?—спросила она его затѣмъ.—Что говорятъ французскія газеты? Какъ вы провели вчерашній вечеръ?
На первые вопросы онъ отвѣтилъ вскользь, послѣдній же видимо интересовалъ его, и онъ пустился въ подробности.
— Я былъ въ театрѣ, слушалъ послѣдній актъ «Цирульника». Жозефина пѣла, какъ ангелъ, но послѣ Аннунціаты никто, вѣдь, не можетъ удовлетворить. Я, впрочемъ, зашелъ главнымъ образомъ ради дебюта новаго импровизатора.
— Что же, остались довольны?—спросила Франческа.
— Онъ превзошелъ мои ожиданія, да и не мои одни! Я не желаю льстить ему, да онъ и не нуждается въ моей ничтожной критикѣ, но скажу я вамъ, вотъ это такъ импровизаторъ! Онъ увлекъ насъ всѣхъ! Сколько чувства, какая богатая фантазія! Онъ пѣлъ и о Тассо, и о Сафо, и о катакомбахъ! Стоило бы записать и сохранить всѣ эти стихи!
— Да, такому счастливому таланту нельзя не удивляться!—сказала Франческа.—Хотѣлось бы мнѣ быть тамъ вчера!
— Да, вѣдь, импровизаторъ-то здѣсь на лицо!—сказалъ Дженаро, указывая на меня.
— Антоніо?!—вопросительно протянула она.—Развѣ онъ импровизировалъ?
— И еще какъ! Мастерски!—отвѣтилъ Дженаро.—Но, вѣдь, вы же знаете синьора и должны были слышать его раньше?
— Слышали, слышали, и даже часто!—сказала она, смѣясь.—Онъ еще мальчикомъ удивлялъ насъ.
— Я даже увѣнчалъ его въ первый разъ лаврами!—такъ же шутливо прибавилъ Фабіани.—Онъ воспѣлъ мою жену—тогда еще невѣсту. Вотъ я, какъ влюбленный, и почтилъ ее въ лицѣ ея пѣвца. Но теперь за столъ!
лос: — Синьор Антонио! — И она устремила на нас с Фабиани строгий, серьёзный взгляд. Я поклонился, хотел было поцеловать её руку, но она как будто не заметила этого и протянула руку Дженаро, выражая своё удовольствие видеть его у себя за ужином. — Расскажи же мне об извержении! — обратилась она затем к мужу. — Что, поток лавы переменил направление?
Фабиани удовлетворил её любопытство, а затем рассказал о нашей встрече и прибавил, что я теперь у неё в гостях и что она поэтому должна сложить гнев на милость.
— Да, да, хоть я и не знаю, в чём он провинился! — подхватил Дженаро. — Но гению прощается всё!
— Вы сегодня в превосходном расположении духа! — сказала ему Франческа и, милостиво кивнув мне, стала уверять Дженаро, что ей не за что прощать меня. — Ну, что у вас нового сегодня? — спросила она его затем. — Что говорят французские газеты? Как вы провели вчерашний вечер?
На первые вопросы он ответил вскользь, последний же видимо интересовал его, и он пустился в подробности.
— Я был в театре, слушал последний акт «Цирульника». Жозефина пела, как ангел, но после Аннунциаты никто, ведь, не может удовлетворить. Я, впрочем, зашёл главным образом ради дебюта нового импровизатора.
— Что же, остались довольны? — спросила Франческа.
— Он превзошёл мои ожидания, да и не мои одни! Я не желаю льстить ему, да он и не нуждается в моей ничтожной критике, но скажу я вам, вот это так импровизатор! Он увлёк нас всех! Сколько чувства, какая богатая фантазия! Он пел и о Тассо, и о Сафо, и о катакомбах! Стоило бы записать и сохранить все эти стихи!
— Да, такому счастливому таланту нельзя не удивляться! — сказала Франческа. — Хотелось бы мне быть там вчера!
— Да, ведь, импровизатор-то здесь налицо! — сказал Дженаро, указывая на меня.
— Антонио?! — вопросительно протянула она. — Разве он импровизировал?
— И ещё как! Мастерски! — ответил Дженаро. — Но, ведь, вы же знаете синьора и должны были слышать его раньше?
— Слышали, слышали, и даже часто! — сказала она, смеясь. — Он ещё мальчиком удивлял нас.
— Я даже увенчал его в первый раз лаврами! — так же шутливо прибавил Фабиани. — Он воспел мою жену — тогда ещё невесту. Вот я, как влюблённый, и почтил её в лице её певца. Но теперь за стол!
