возлѣ него съ обнаженными мечами, готовясь защищать короля; но вѣроломный слуга Блаке предалъ своего господина.
Толпа узнала, гдѣ находится король, и въ окно былъ пущенъ камень, убившій его на мѣстѣ… То-то ревѣла и выла дикая толпа, птицы кричали, а я гудѣлъ и звонилъ: бомъ-бомъ-бомъ!“
Церковный колоколъ виситъ высоко, видитъ далеко! Его навѣщаютъ птицы, и онъ понимаетъ ихъ языкъ! Посѣщаетъ его и вѣтеръ, врываясь въ слуховыя окна, во всѣ отверстія и щели, а вѣтеръ знаетъ обо всемъ отъ воздуха,—воздухъ облегаетъ, вѣдь, землю и все живое, проникаетъ даже въ легкія человѣка и воспринимаетъ каждый звукъ, каждое слово, каждый вздохъ!.. Воздухъ знаетъ обо всемъ, вѣтеръ разсказываетъ, колоколъ внимаетъ ему и звонитъ на весь міръ: бомъ-бомъ-бомъ!..
„Но ужъ слишкомъ много приходилось мнѣ слушать и узнавать, силъ не хватало звонить обо всемъ! Я усталъ, отяжелѣлъ, и балка обломилась, а я полетѣлъ по сіяющему воздуху прямо въ глубину рѣки, гдѣ живетъ водяной! Онъ одинокъ, и вотъ, я разсказываю ему изъ года въ годъ о томъ, что слышалъ и видѣлъ на свѣтѣ: бомъ-бомъ-бомъ!“
Такъ вотъ какой звонъ раздается изъ колокольной бездны рѣки Одензе,—я слышалъ объ этомъ отъ бабушки.
А школьный учитель нашъ говоритъ: „Какой тамъ можетъ звонить колоколъ? Никакого тамъ нѣтъ колокола! Нѣтъ и водяного,—водяныхъ совсѣмъ нѣтъ!“ Когда же слышится веселый звонъ церковныхъ колоколовъ, онъ говоритъ, что это звучатъ, собственно, не колокола, а воздухъ; воздухъ производитъ звукъ.
Тоже, вѣдь, говорила и бабушка со словъ церковнаго колокола; въ этомъ учитель сошелся съ нею, значитъ, это такъ и есть.
„Гляди въ оба, и на себя оглядывайся!“—говорятъ и бабушка и учитель.
Да, воздухъ знаетъ обо всемъ! Онъ и вокругъ насъ, и въ насъ, онъ оглашаетъ всѣ наши мысли, всѣ наши дѣянія и будетъ оглашать ихъ куда дольше, чѣмъ колоколъ, что лежитъ на днѣ у водяного. Воздухъ разглашаетъ все по небесной безднѣ, и звуки уносятся выше, дальше, безконечно далеко, пока не дойдутъ до небесныхъ колоколовъ, и тѣ, въ свою очередь, не зазвонятъ: бомъ-бомъ-бомъ!
возле него с обнажёнными мечами, готовясь защищать короля; но вероломный слуга Блаке предал своего господина.
Толпа узнала, где находится король, и в окно был пущен камень, убивший его на месте… То-то ревела и выла дикая толпа, птицы кричали, а я гудел и звонил: бом-бом-бом!»
Церковный колокол висит высоко, видит далеко! Его навещают птицы, и он понимает их язык! Посещает его и ветер, врываясь в слуховые окна, во все отверстия и щели, а ветер знает обо всём от воздуха, — воздух облегает, ведь, землю и всё живое, проникает даже в лёгкие человека и воспринимает каждый звук, каждое слово, каждый вздох!.. Воздух знает обо всём, ветер рассказывает, колокол внимает ему и звонит на весь мир: бом-бом-бом!..
«Но уж слишком много приходилось мне слушать и узнавать, сил не хватало звонить обо всём! Я устал, отяжелел, и балка обломилась, а я полетел по сияющему воздуху прямо в глубину реки, где живёт водяной! Он одинок, и вот, я рассказываю ему из года в год о том, что слышал и видел на свете: бом-бом-бом!»
Так вот какой звон раздаётся из колокольной бездны реки Одензе, — я слышал об этом от бабушки.
А школьный учитель наш говорит: «Какой там может звонить колокол? Никакого там нет колокола! Нет и водяного, — водяных совсем нет!» Когда же слышится весёлый звон церковных колоколов, он говорит, что это звучат, собственно, не колокола, а воздух; воздух производит звук.
Тоже, ведь, говорила и бабушка со слов церковного колокола; в этом учитель сошёлся с нею, значит, это так и есть.
«Гляди в оба, и на себя оглядывайся!» — говорят и бабушка и учитель.
Да, воздух знает обо всём! Он и вокруг нас, и в нас, он оглашает все наши мысли, все наши деяния и будет оглашать их куда дольше, чем колокол, что лежит на дне у водяного. Воздух разглашает всё по небесной бездне, и звуки уносятся выше, дальше, бесконечно далеко, пока не дойдут до небесных колоколов, и те, в свою очередь, не зазвонят: бом-бом-бом!
