уже за-полночь когда тетушка, наконецъ, удалилась на покой въ сосѣднюю комнату.
— Покойной ночи, милый мой мальчикъ!—крикнула она мнѣ изъ за двери.—Теперь я засну, словно на своей собственной постели!
И она угомонилась, но домъ нашъ и погоду никакой угомонъ не бралъ! Буря дребезжала оконными стеклами, хлопала длинными желѣзными болтами ставень и звонила на сосѣднемъ дворѣ въ колокольчикъ; верхній жилецъ вернулся домой и принялся расхаживать передъ сномъ взадъ и впередъ, потомъ швырнулъ на полъ свои сапожищи и, наконецъ, захрапѣлъ такъ, что слышно было черезъ потолокъ.
Я не могъ успокоиться; не успокоивалась и погода; она вела себя непозволительно рѣзво. Вѣтеръ вылъ на свой ладъ, а зубы мои начали ныть на свой. Это была прелюдія къ зубной боли!.
Изъ окна дуло. Лунный свѣтъ падалъ прямо на полъ; временами по нему пробѣгали какія-то тѣни, словно облачка, гонимыя бурею. Тѣни скользили и перебѣгали, но, наконецъ, одна изъ нихъ приняла опредѣленныя очертанія; я смотрѣлъ на ея движенія и чувствовалъ, что меня пробираетъ морозъ.
На полу сидѣло видѣніе, худая длинная фигура, вродѣ тѣхъ, что рисуютъ маленькіе дѣти грифелемъ на аспидной доскѣ: длинная тонкая черта изображаетъ тѣло, двѣ по бокамъ—руки, двѣ внизу—ноги, и многоугольникъ на верху—голову.
Скоро видѣніе приняло еще болѣе ясныя очертанія; обрисовалось одѣяніе, очень тонкое, туманное, но все же ясно указывающее на особу женскаго пола.
Я услышалъ жужжаніе. Призракъ-ли то гудѣлъ, или вѣтеръ жужжалъ, какъ шмель, застрявшій въ оконной скважинѣ?
Нѣтъ, это гудѣла она! Это была сама госпожа Зубная боль, исчадіе самого ада! Да сохранитъ и помилуетъ отъ нея Богъ всякаго!
— Тутъ славно!—гудѣла она.—Славное мѣстечко, болотистая почва! Тутъ водились комары; у нихъ ядъ въ жалахъ, и я тоже достала себѣ жало, надо только отточить его о человѣческіе зубы! Ишь, какъ они блестятъ вонъ у того, что растянулся на кровати! Они устояли и противъ сладкаго, и противъ кислаго, противъ горячаго и холоднаго, противъ орѣховъ и сливныхъ косточекъ! Такъ я жъ расшатаю ихъ, развинчу, наполню корни сквознякомъ! То-то засвиститъ въ нихъ!
уже за полночь когда тётушка, наконец, удалилась на покой в соседнюю комнату.
— Покойной ночи, милый мой мальчик! — крикнула она мне из-за двери. — Теперь я засну, словно на своей собственной постели!
И она угомонилась, но дом наш и погоду никакой угомон не брал! Буря дребезжала оконными стёклами, хлопала длинными железными болтами ставень и звонила на соседнем дворе в колокольчик; верхний жилец вернулся домой и принялся расхаживать перед сном взад и вперёд, потом швырнул на пол свои сапожищи и, наконец, захрапел так, что слышно было через потолок.
Я не мог успокоиться; не успокаивалась и погода; она вела себя непозволительно резво. Ветер выл на свой лад, а зубы мои начали ныть на свой. Это была прелюдия к зубной боли!.
Из окна дуло. Лунный свет падал прямо на пол; временами по нему пробегали какие-то тени, словно облачка, гонимые бурею. Тени скользили и перебегали, но, наконец, одна из них приняла определённые очертания; я смотрел на её движения и чувствовал, что меня пробирает мороз.
На полу сидело видение, худая длинная фигура, вроде тех, что рисуют маленькие дети грифелем на аспидной доске: длинная тонкая черта изображает тело, две по бокам — руки, две внизу — ноги, и многоугольник наверху — голову.
Скоро видение приняло ещё более ясные очертания; обрисовалось одеяние, очень тонкое, туманное, но всё же ясно указывающее на особу женского пола.
Я услышал жужжание. Призрак ли то гудел, или ветер жужжал, как шмель, застрявший в оконной скважине?
Нет, это гудела она! Это была сама госпожа Зубная боль, исчадие самого ада! Да сохранит и помилует от неё Бог всякого!
— Тут славно! — гудела она. — Славное местечко, болотистая почва! Тут водились комары; у них яд в жалах, и я тоже достала себе жало, надо только отточить его о человеческие зубы! Ишь, как они блестят вон у того, что растянулся на кровати! Они устояли и против сладкого, и против кислого, против горячего и холодного, против орехов и сливных косточек! Так я ж расшатаю их, развинчу, наполню корни сквозняком! То-то засвистит в них!
