— Тѣмъ больше чести мнѣ!—сказалъ садовникъ.—Я могу доложить милостивымъ господамъ, что у придворнаго садовника дыни нынѣшній годъ совсѣмъ не удались, и, увидавъ, какъ хороши и вкусны наши, онъ взялъ у меня для вчерашняго обѣда три штуки.
— Ларсенъ! Не воображайте, что тѣ дыни изъ нашего сада!
— А я думаю, что такъ!—отвѣтилъ садовникъ, отправился къ придворному садовнику и добылъ отъ него письменное удостовѣреніе, что дыни, поданныя вчера къ королевскому столу, были взяты изъ сада его господъ.
Господа были поражены, но не стали держать этой исторіи въ секретѣ, всѣмъ показывали удостовѣреніе и повсюду разсылали сѣмена дынь, какъ прежде черенки яблонь и грушевыхъ деревьевъ.
А относительно этихъ черенковъ приходили извѣстія, что они привились, и деревья стали приносить великолѣпные плоды, получившіе названіе въ честь господской усадьбы; такимъ образомъ, имя ея получило теперь извѣстность и на французскомъ, и на нѣмецкомъ, и на англійскомъ языкахъ.
Ничего такого господамъ и не снилось прежде.
— Только бы нашъ садовникъ не возомнилъ о себѣ слишкомъ много!—говорили они.
Но садовникъ относился къ дѣлу совсѣмъ иначе и заботился только о томъ, чтобы удержать за собою славу одного изъ лучшихъ садовниковъ въ странѣ. Ради этого онъ прилагалъ всѣ старанія, чтобы ежегодно имѣть въ господскомъ саду самые лучшіе плоды и цвѣты. Тѣмъ не менѣе, ему часто приходилось слышать отъ своихъ господъ, что изъ всѣхъ доставленныхъ имъ фруктовъ лучше всего удались ему тѣ первыя яблоки и груши. Конечно, и дыни были очень хороши, но это, вѣдь, совсѣмъ другое дѣло! Земляника же, хоть и дѣйствительно превосходная, все же была не лучше чѣмъ у многихъ другихъ господъ. А случилось одинъ годъ, что у садовника не удались рѣдиски, такъ только и разговору было, что о неудавшихся рѣдискахъ, о томъ же, что удалось, совсѣмъ не говорили.
У господъ какъ будто легче становилось на сердцѣ, если они могли сказать:
— Не повезло вамъ нынѣшній годъ, добрѣйшій Ларсенъ!—Имъ просто пріятно было говорить:—Да, да, не повезло вамъ!—
Два-три раза въ недѣлю садовникъ украшалъ комнаты свѣ-
— Тем больше чести мне! — сказал садовник. — Я могу доложить милостивым господам, что у придворного садовника дыни нынешний год совсем не удались, и, увидав, как хороши и вкусны наши, он взял у меня для вчерашнего обеда три штуки.
— Ларсен! Не воображайте, что те дыни из нашего сада!
— А я думаю, что так! — ответил садовник, отправился к придворному садовнику и добыл от него письменное удостоверение, что дыни, поданные вчера к королевскому столу, были взяты из сада его господ.
Господа были поражены, но не стали держать этой истории в секрете, всем показывали удостоверение и повсюду рассылали семена дынь, как прежде черенки яблонь и грушевых деревьев.
А относительно этих черенков приходили известия, что они привились, и деревья стали приносить великолепные плоды, получившие название в честь господской усадьбы; таким образом, имя её получило теперь известность и на французском, и на немецком, и на английском языках.
Ничего такого господам и не снилось прежде.
— Только бы наш садовник не возомнил о себе слишком много! — говорили они.
Но садовник относился к делу совсем иначе и заботился только о том, чтобы удержать за собою славу одного из лучших садовников в стране. Ради этого он прилагал все старания, чтобы ежегодно иметь в господском саду самые лучшие плоды и цветы. Тем не менее, ему часто приходилось слышать от своих господ, что из всех доставленных им фруктов лучше всего удались ему те первые яблоки и груши. Конечно, и дыни были очень хороши, но это, ведь, совсем другое дело! Земляника же, хоть и действительно превосходная, всё же была не лучше чем у многих других господ. А случилось один год, что у садовника не удались редиски, так только и разговору было, что о неудавшихся редисках, о том же, что удалось, совсем не говорили.
У господ как будто легче становилось на сердце, если они могли сказать:
— Не повезло вам нынешний год, добрейший Ларсен! — Им просто приятно было говорить: — Да, да, не повезло вам! —
Два-три раза в неделю садовник украшал комнаты све-
