Страница:Андерсен-Ганзен 2.pdf/434

Эта страница была вычитана


торый долженъ былъ получить награду, а онъ стоялъ такой веселый, бодрый, увѣренный въ своемъ счастьи,—онъ, вѣдь, сдѣлалъ самое невѣроятное.

— Нѣтъ, это вотъ я сейчасъ сдѣлаю!—закричалъ высокій, мускулистый парень.—Я совершу самое невѣроятное!

И онъ занесъ надъ чудесными часами тяжелый топоръ.

Трахъ!—и все было разбито въ дребезги! Колеса и пружины разлетѣлись по полу, все было разрушено!

— Вотъ вамъ я!—сказалъ силачъ.—Одинъ ударъ, и—я поразилъ и его твореніе, и васъ всѣхъ! Я сдѣлалъ самое невѣроятное!

— Разрушить такое чудо искусства!—толковали судьи.—Да, это самое невѣроятное!

Весь городъ повторилъ то же, и вотъ, принцесса, а съ нею и полкоролевства должны были достаться силачу,—законъ остается закономъ, какъ бы онъ ни былъ невѣроятенъ.

Съ вала, со всѣхъ башенъ города было оповѣщено о свадьбѣ. Сама принцесса вовсе не радовалась такому обороту дѣла, но была чудно хороша въ подвѣнечномъ нарядѣ. Церковь была залита огнями; вѣнчаніе назначено было поздно вечеромъ,—эффектнѣе выходитъ. Знатнѣйшія дѣвушки города съ пѣніемъ повели невѣсту; рыцари тоже съ пѣніемъ окружили жениха, а онъ такъ задиралъ голову, словно и знать не зналъ, что такое споткнуться.

Пѣніе умолкло, настала такая тишина, что слышно было бы паденіе иголки на землю, и вдругъ церковныя двери съ шумомъ и трескомъ растворились, а тамъ… Бумъ! Бумъ!.. Въ двери торжественно вошли чудесные часы и стали между женихомъ и невѣстою. Умершіе люди не могутъ возстать изъ могилы, это мы всѣ хорошо знаемъ, но произведеніе искусства можетъ возродиться, и оно возродилось,—въ дребезги была разбита лишь внѣшность, форма, но идея, одухотворявшая произведеніе, не погибла.

Произведеніе искусства вновь стояло цѣлымъ и невредимымъ, какъ будто рука разрушителя и не касалась его. Часы начали бить, сначала пробили часъ, потомъ два, и т. д. до двѣнадцати, и картина являлась за картиною. Прежде всѣхъ явился Моисей; отъ чела его исходилъ пламень; онъ уронилъ тяжелыя скрижали прямо на ноги жениха и пригвоздилъ его къ мѣсту.

— Поднять ихъ снова я не могу!—сказалъ Моисей.—Ты обрубилъ мнѣ руки. Стой же, гдѣ стоишь!


Тот же текст в современной орфографии

торый должен был получить награду, а он стоял такой весёлый, бодрый, уверенный в своём счастье, — он, ведь, сделал самое невероятное.

— Нет, это вот я сейчас сделаю! — закричал высокий, мускулистый парень. — Я совершу самое невероятное!

И он занёс над чудесными часами тяжёлый топор.

Трах! — и всё было разбито вдребезги! Колёса и пружины разлетелись по полу, всё было разрушено!

— Вот вам я! — сказал силач. — Один удар, и — я поразил и его творение, и вас всех! Я сделал самое невероятное!

— Разрушить такое чудо искусства! — толковали судьи. — Да, это самое невероятное!

Весь город повторил то же, и вот, принцесса, а с нею и полкоролевства должны были достаться силачу, — закон остается законом, как бы он ни был невероятен.

С вала, со всех башен города было оповещено о свадьбе. Сама принцесса вовсе не радовалась такому обороту дела, но была чудно хороша в подвенечном наряде. Церковь была залита огнями; венчание назначено было поздно вечером, — эффектнее выходит. Знатнейшие девушки города с пением повели невесту; рыцари тоже с пением окружили жениха, а он так задирал голову, словно и знать не знал, что такое споткнуться.

Пение умолкло, настала такая тишина, что слышно было бы падение иголки на землю, и вдруг церковные двери с шумом и треском растворились, а там… Бум! Бум!.. В двери торжественно вошли чудесные часы и стали между женихом и невестою. Умершие люди не могут восстать из могилы, это мы все хорошо знаем, но произведение искусства может возродиться, и оно возродилось, — вдребезги была разбита лишь внешность, форма, но идея, одухотворявшая произведение, не погибла.

Произведение искусства вновь стояло целым и невредимым, как будто рука разрушителя и не касалась его. Часы начали бить, сначала пробили час, потом два, и т. д. до двенадцати, и картина являлась за картиною. Прежде всех явился Моисей; от чела его исходил пламень; он уронил тяжёлые скрижали прямо на ноги жениха и пригвоздил его к месту.

— Поднять их снова я не могу! — сказал Моисей. — Ты обрубил мне руки. Стой же, где стоишь!