— Какія чудныя розы!—сказалъ солнечный лучъ.—И каждый бутонъ распустится и будетъ такою же чудною розою! Всѣ онѣ—мои дѣтки! Мои поцѣлуи вызвали ихъ къ жизни!
— Нѣтъ, это мои дѣтки!—сказала роса.—Я кропила ихъ своими слезами!
— А мнѣ такъ кажется, что онѣ мои родные дѣтки!—сказалъ розовый кустъ.—Вы же только крестные отецъ и мать, одарившіе моихъ дѣточекъ кто чѣмъ могъ.
— Мои прелестные дѣтки!—сказали всѣ трое въ одинъ голосъ и пожелали каждому цвѣтку всякаго счастья. Но только одинъ изъ нихъ могъ оказаться самымъ счастливымъ изъ всѣхъ и одинъ наименѣе счастливымъ.
Кто же именно?
— А вотъ я узнаю это!—сказалъ вѣтеръ.—Я летаю повсюду, проникаю въ самыя узкія щели, знаю, что дѣлается и внутри и снаружи домовъ.
Каждая роза слышала, каждый бутонъ понялъ сказанное.
Въ садъ пришла печальная мать въ траурѣ и сорвала одну свѣжую, полураспустившуюся розу, которая показалась ей прекраснѣйшею изъ всѣхъ. Мать принесла цвѣтокъ въ тихую безмолвную комнату, въ которой нѣсколько дней тому назадъ рѣзвилась ея веселая жизнерадостная дочка. Теперь же дѣвочка покоилась, словно спящее мраморное изваяніе, въ черномъ гробу. Мать поцѣловала умершую, поцѣловала и полураспустившуюся розу и положила ее на грудь дѣвочки, какъ бы надѣясь, что свѣжій цвѣтокъ, освященный поцѣлуемъ матери, заставитъ снова забиться ея сердечко.
И роза такъ и расцвѣла вся, пышно развернула свои лепестки, колебавшіеся отъ радостной мысли: „Какою любовью озарился путь моей жизни! Я какъ будто стала человѣческимъ ребенкомъ,—мать поцѣловала меня и благословила въ путь—въ невѣдомую страну! И я отправлюсь туда, покоясь на груди умершей! Конечно, я счастливѣйшая изъ всѣхъ моихъ сестеръ!“
Потомъ, пришла въ садъ старая полольщица грядъ; она тоже залюбовалась красотою куста и глазъ не могла оторвать отъ самой большой, вполнѣ распустившейся розы. Капля росы да одинъ жаркій день еще, и—лепестки опадутъ! Вотъ какъ разсуждала женщина и нашла, что роза покрасовалась довольно,—
— Какие чудные розы! — сказал солнечный луч. — И каждый бутон распустится и будет такою же чудною розою! Все они — мои детки! Мои поцелуи вызвали их к жизни!
— Нет, это мои детки! — сказала роса. — Я кропила их своими слезами!
— А мне так кажется, что они мои родные детки! — сказал розовый куст. — Вы же только крёстные отец и мать, одарившие моих деточек кто чем мог.
— Мои прелестные детки! — сказали все трое в один голос и пожелали каждому цветку всякого счастья. Но только один из них мог оказаться самым счастливым из всех и один наименее счастливым.
Кто же именно?
— А вот я узнаю это! — сказал ветер. — Я летаю повсюду, проникаю в самые узкие щели, знаю, что делается и внутри и снаружи домов.
Каждая роза слышала, каждый бутон понял сказанное.
В сад пришла печальная мать в трауре и сорвала одну свежую, полураспустившуюся розу, которая показалась ей прекраснейшею из всех. Мать принесла цветок в тихую безмолвную комнату, в которой несколько дней тому назад резвилась её весёлая жизнерадостная дочка. Теперь же девочка покоилась, словно спящее мраморное изваяние, в чёрном гробу. Мать поцеловала умершую, поцеловала и полураспустившуюся розу и положила её на грудь девочки, как бы надеясь, что свежий цветок, освящённый поцелуем матери, заставит снова забиться её сердечко.
И роза так и расцвела вся, пышно развернула свои лепестки, колебавшиеся от радостной мысли: «Какою любовью озарился путь моей жизни! Я как будто стала человеческим ребёнком, — мать поцеловала меня и благословила в путь — в неведомую страну! И я отправлюсь туда, покоясь на груди умершей! Конечно, я счастливейшая из всех моих сестёр!»
Потом, пришла в сад старая полольщица гряд; она тоже залюбовалась красотою куста и глаз не могла оторвать от самой большой, вполне распустившейся розы. Капля росы да один жаркий день ещё, и — лепестки опадут! Вот как рассуждала женщина и нашла, что роза покрасовалась довольно, —
