Прабабушка сказала, гдѣ надо поставить шкафъ, тамъ онъ и стоитъ до сихъ поръ. Взгляните! У васъ въ карманѣ семь четырехлистныхъ былинокъ клевера, изъ которыхъ одна даже шестилистная, такъ вамъ можно взглянуть!
И въ самомъ дѣлѣ, посреди болота лежало что-то вродѣ большого ольховаго пня, но оказалось, что это-то и есть прабабушкинъ шкафъ. Онъ былъ открытъ для самой Болотницы и для всякаго, кто только зналъ, гдѣ долженъ стоять шкафъ[1],—сказала Болотница.
Шкафъ открывался и спереди, и сзади, со всѣхъ сторонъ и угловъ. Прехитрая штука! И все же на видъ онъ былъ ни дать ни взять старый ольховый пень! Тутъ имѣлись въ искусныхъ поддѣлкахъ всевозможные поэты, но преобладали все-таки туземные. Изъ твореній каждаго былъ извлеченъ самый ихъ духъ, квинтъ-эссенція ихъ содержанія; затѣмъ, добытое было раскритиковано, обновлено, сконцентрировано и закупорено въ бутылку. Руководимая высокимъ инстинктомъ,—какъ принято говорить въ тѣхъ случаяхъ, когда нежелательно назвать это геніальностью—чортова прабабушка отыскивала въ природѣ то, что отзывалось тѣмъ или другимъ поэтомъ, прибавляла къ этому немножко чертовщины и такимъ образомъ запасалась поэзіею даннаго рода.
— Ну покажите же мнѣ эту поэзію!—попросилъ сказочникъ.
— Сперва вамъ надо послушать кое о чемъ поважнѣе!—возразила Болотница.
— Да, вѣдь, мы какъ разъ у шкафа!—сказалъ сказочникъ и заглянулъ въ шкафъ.—Э, да тутъ бутылки всѣхъ величинъ! Что въ этой? Или въ этой?
— Въ этой такъ называемые „майскіе духи“. Я еще не нюхала ихъ, но знаю, что сто́итъ чуть плеснуть изъ этой бутылки на полъ, и сейчасъ передъ тобой будетъ чудное лѣсное озеро, поросшее кувшинками. Если же капнуть всего капельки двѣ на тетрадку ученика, хотя бы изъ самаго низшаго класса—въ тетрадкѣ окажется такая душистая комедія, что хоть сейчасъ ставь ее на сцену да засыпай подъ нее—такъ сильно отъ нея пахнетъ! На бутылкѣ написано: „Варки Болотницы“—вѣроятно, изъ вѣжливости ко мнѣ!
А вотъ бутылка со скандальною поэзіею. Съ виду въ ней налита одна грязная вода; такъ оно и есть, но къ этой водѣ
- ↑ „Онъ знаетъ, гдѣ долженъ стоять шкафъ“,—говорятъ у датчанъ о человѣкѣ, который твердо знаетъ, чего онъ хочетъ. Примѣч. перев.
Прабабушка сказала, где надо поставить шкаф, там он и стоит до сих пор. Взгляните! У вас в кармане семь четырёхлистных былинок клевера, из которых одна даже шестилистная, так вам можно взглянуть!
И в самом деле, посреди болота лежало что-то вроде большого ольхового пня, но оказалось, что это-то и есть прабабушкин шкаф. Он был открыт для самой Болотницы и для всякого, кто только знал, где должен стоять шкаф[1], — сказала Болотница.
Шкаф открывался и спереди, и сзади, со всех сторон и углов. Прехитрая штука! И всё же на вид он был ни дать ни взять старый ольховый пень! Тут имелись в искусных подделках всевозможные поэты, но преобладали всё-таки туземные. Из творений каждого был извлечен самый их дух, квинтэссенция их содержания; затем, добытое было раскритиковано, обновлено, сконцентрировано и закупорено в бутылку. Руководимая высоким инстинктом, — как принято говорить в тех случаях, когда нежелательно назвать это гениальностью — чёртова прабабушка отыскивала в природе то, что отзывалось тем или другим поэтом, прибавляла к этому немножко чертовщины и таким образом запасалась поэзиею данного рода.
— Ну покажите же мне эту поэзию! — попросил сказочник.
— Сперва вам надо послушать кое о чём поважнее! — возразила Болотница.
— Да, ведь, мы как раз у шкафа! — сказал сказочник и заглянул в шкаф. — Э, да тут бутылки всех величин! Что в этой? Или в этой?
— В этой так называемые «майские духи». Я ещё не нюхала их, но знаю, что сто́ит чуть плеснуть из этой бутылки на пол, и сейчас перед тобой будет чудное лесное озеро, поросшее кувшинками. Если же капнуть всего капельки две на тетрадку ученика, хотя бы из самого низшего класса — в тетрадке окажется такая душистая комедия, что хоть сейчас ставь её на сцену да засыпай под неё — так сильно от неё пахнет! На бутылке написано: «Варки Болотницы» — вероятно, из вежливости ко мне!
А вот бутылка со скандальною поэзиею. С виду в ней налита одна грязная вода; так оно и есть, но к этой воде
- ↑ «Он знает, где должен стоять шкаф», — говорят у датчан о человеке, который твёрдо знает, чего он хочет. Примеч. перев.
