трубку и задремалъ, а молодая парочка вышла рука объ руку изъ города и направилась по проѣзжей дорогѣ, проходившей подъ обросшими кустарникомъ скалами, вдоль голубовато-зеленаго озера. Сѣрыя стѣны и громоздкія башни угрюмаго Шильонскаго замка отражались въ чистой, прозрачной водѣ. Маленькій островокъ съ тремя акаціями лежалъ совсѣмъ близко и смотрѣлъ настоящимъ букетомъ, плавающимъ по озеру.
— Тамъ должно быть чудесно!—сказала Бабетта. Ей опять страшно захотѣлось туда, и желаніе это могло быть удовлетворено сейчасъ же. У берега качалась лодка; ничего не стоило отвязать ее. Позволенія просить было не у кого: вблизи не виднѣлось ни души живой. Руди съ Бабеттой, не долго думая, усѣлись въ лодку; грести Руди умѣлъ.
Весла, точно рыбьи плавники, забирали послушную, легко поддающуюся воду. Послушную!—Да, она послушна, гибка и въ то же время крѣпка; чего только ни носитъ она на своемъ хребтѣ, чего ни поглощаетъ ея пасть! Она любовно улыбается, на видъ—сама мягкость, сама нѣжность и все же внушаетъ людямъ страхъ своею мощною, всесокрушающею силой. Лодка оставляла за собой пѣнящійся слѣдъ; чрезъ нѣсколько минутъ она пристала къ острову, и молодые люди вышли на берегъ. Тутъ можно было даже устроить танцы, но не больше, какъ для одной парочки.
Руди сдѣлалъ съ Бабеттой два, три тура; потомъ оба усѣлись на скамеечку подъ тѣнь развѣсистыхъ акацій, взялись за руки и долго сидѣли молча, любовно глядя другъ на друга. Все кругомъ было залито сіяніемъ заходящаго солнца. Горные сосновые лѣса приняли лиловатые оттѣнки цвѣтущаго вереска, голые же выступы скалъ сіяли словно освѣщенные извнутри. Облака горѣли яркимъ пламенемъ, озеро алѣло, какъ свѣжій розовый лепестокъ. Но вотъ мало-по-малу на снѣжныя вершины Савойскихъ скалъ стали ложиться темно-синія тѣни; только самые верхніе зубцы еще горѣли точно раскаленная лава, воскрешая въ памяти наблюдателя моментъ образованія самыхъ горъ, когда эти раскаленныя массы поднялись изъ нѣдръ земли и еще не успѣли остыть. Руди и Бабеттѣ сдавалось, что они никогда не видали подобнаго „альпійскаго зарева“. Покрытая снѣгами Dent du Midi блестѣла, словно только что выплывшій на небосклонъ полный мѣсяцъ.
„Какое великолѣпіе! Какое счастіе!“ повторяли влюбленные.
трубку и задремал, а молодая парочка вышла рука об руку из города и направилась по проезжей дороге, проходившей под обросшими кустарником скалами, вдоль голубовато-зелёного озера. Серые стены и громоздкие башни угрюмого Шильонского замка отражались в чистой, прозрачной воде. Маленький островок с тремя акациями лежал совсем близко и смотрел настоящим букетом, плавающим по озеру.
— Там должно быть чудесно! — сказала Бабетта. Ей опять страшно захотелось туда, и желание это могло быть удовлетворено сейчас же. У берега качалась лодка; ничего не стоило отвязать её. Позволения просить было не у кого: вблизи не виднелось ни души живой. Руди с Бабеттой, не долго думая, уселись в лодку; грести Руди умел.
Вёсла, точно рыбьи плавники, забирали послушную, легко поддающуюся воду. Послушную! — Да, она послушна, гибка и в то же время крепка; чего только ни носит она на своём хребте, чего ни поглощает её пасть! Она любовно улыбается, на вид — сама мягкость, сама нежность и всё же внушает людям страх своею мощною, всесокрушающею силой. Лодка оставляла за собой пенящийся след; через несколько минут она пристала к острову, и молодые люди вышли на берег. Тут можно было даже устроить танцы, но не больше, как для одной парочки.
Руди сделал с Бабеттой два, три тура; потом оба уселись на скамеечку под тень развесистых акаций, взялись за руки и долго сидели молча, любовно глядя друг на друга. Всё кругом было залито сиянием заходящего солнца. Горные сосновые леса приняли лиловатые оттенки цветущего вереска, голые же выступы скал сияли словно освещённые изнутри. Облака горели ярким пламенем, озеро алело, как свежий розовый лепесток. Но вот мало-помалу на снежные вершины Савойских скал стали ложиться тёмно-синие тени; только самые верхние зубцы ещё горели точно раскалённая лава, воскрешая в памяти наблюдателя момент образования самых гор, когда эти раскалённые массы поднялись из недр земли и ещё не успели остыть. Руди и Бабетте сдавалось, что они никогда не видали подобного «альпийского зарева». Покрытая снегами Dent du Midi блестела, словно только что выплывший на небосклон полный месяц.
«Какое великолепие! Какое счастье!» повторяли влюблённые.
