— Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! Позвольте мнѣ остаться сухою!—попросила та.
— А мнѣ только водяное лѣченье и помогаетъ!—продолжала Португалка.—Развлеченіе тоже очень полезно! Вотъ скоро придутъ въ гости сосѣдки куры; между ними есть двѣ китаянки; онѣ ходятъ въ панталончикахъ и очень образованы. Онѣ тоже не здѣшнія, и это очень подымаетъ ихъ въ моихъ глазахъ.
Куры явились; явился и пѣтухъ. На этотъ разъ онъ былъ настолько вѣжливъ, что не грубіянилъ.
— Вы настоящая пѣвчая птица!—сказалъ онъ птичкѣ.—И дѣлаете изъ своего крохотнаго голоска, что можете. Но надо имѣть свистокъ посильнѣе, чтобы слышно было, что ты—мужчина!
Обѣ китаянки пришли отъ птички въ восторгъ: она послѣ купанья была вся взъерошенная и напомнила имъ китайскаго цыпленка.—Какъ она мила!—сказали онѣ и вступили съ нею въ бесѣду. Говорили онѣ шопотомъ и все на „пе“, какъ породистыя китаянки.
— Мы, вѣдь, вашей породы! Утки, даже сама Португалка, принадлежатъ къ водянымъ птицамъ, какъ вы, вѣроятно, замѣтили. Вы насъ еще не знаете, но и многіе-ли насъ здѣсь знаютъ, или даютъ себѣ трудъ узнать? Никто, даже изъ куръ никто, хотя мы и рождены для болѣе высокой нашести[1], нежели большинство! Ну да пусть! Мы смирно идемъ своею дорогой среди другихъ, хотя у насъ и другіе принципы: мы смотримъ только на одно хорошее, говоримъ только о хорошемъ, хотя и трудно найти его тамъ, гдѣ нѣтъ ничего! Кромѣ насъ двухъ, да пѣтуха, во всемъ курятникѣ нѣтъ даровитыхъ и въ то же время честныхъ натуръ. Объ утиномъ дворѣ и говорить нечего. Мы предостерегаемъ васъ, милая пѣвунья! Не вѣрьте вонъ той короткохвостой уткѣ,—она хитрая! А вотъ та пестрая, съ кривымъ узоромъ на перьяхъ, страшная спорщица, никому не даетъ сказать послѣдняго слова, и сама всегда неправа! Та жирная утка обо всѣхъ отзывается дурно, а это противно нашей природѣ: ужъ если нельзя сказать хорошаго, лучше молчать! Португалка одна отличается хоть нѣкоторымъ образованіемъ, и съ нею еще можно водиться, но она тоже пристрастна и слишкомъ много говоритъ о своей Португаліи.
— И что эти китаянки расшептались!—удивлялась пара простыхъ утокъ.—На меня онѣ наводятъ скуку; я никогда съ ними не разговариваю.
- ↑ Нашесть — насест, перекладина, жёрдочка в курятнике, на которую садятся на ночь куры, индейки и т. п.. (прим. редактора Викитеки)
— Ах, нет, нет! Позвольте мне остаться сухою! — попросила та.
— А мне только водяное леченье и помогает! — продолжала Португалка. — Развлечение тоже очень полезно! Вот скоро придут в гости соседки куры; между ними есть две китаянки; они ходят в панталончиках и очень образованы. Они тоже нездешние, и это очень подымает их в моих глазах.
Куры явились; явился и петух. На этот раз он был настолько вежлив, что не грубиянил.
— Вы настоящая певчая птица! — сказал он птичке. — И делаете из своего крохотного голоска, что можете. Но надо иметь свисток посильнее, чтобы слышно было, что ты — мужчина!
Обе китаянки пришли от птички в восторг: она после купанья была вся взъерошенная и напомнила им китайского цыплёнка. — Как она мила! — сказали они и вступили с нею в беседу. Говорили они шёпотом и всё на «пе», как породистые китаянки.
— Мы, ведь, вашей породы! Утки, даже сама Португалка, принадлежат к водяным птицам, как вы, вероятно, заметили. Вы нас ещё не знаете, но и многие ли нас здесь знают, или дают себе труд узнать? Никто, даже из кур никто, хотя мы и рождены для более высокой нашести[1], нежели большинство! Ну да пусть! Мы смирно идём своею дорогой среди других, хотя у нас и другие принципы: мы смотрим только на одно хорошее, говорим только о хорошем, хотя и трудно найти его там, где нет ничего! Кроме нас двух, да петуха, во всём курятнике нет даровитых и в то же время честных натур. Об утином дворе и говорить нечего. Мы предостерегаем вас, милая певунья! Не верьте вон той короткохвостой утке, — она хитрая! А вот та пёстрая, с кривым узором на перьях, страшная спорщица, никому не даёт сказать последнего слова, и сама всегда неправа! Та жирная утка обо всех отзывается дурно, а это противно нашей природе: уж если нельзя сказать хорошего, лучше молчать! Португалка одна отличается хоть некоторым образованием, и с нею ещё можно водиться, но она тоже пристрастна и слишком много говорит о своей Португалии.
— И что эти китаянки расшептались! — удивлялась пара простых уток. — На меня они наводят скуку; я никогда с ними не разговариваю.
