Корабль отплылъ; опять потянулась та же жизнь, толчки, ругань, недосыпанье, тяжелая работа… Что-жъ, не мѣшаетъ отвѣдать всего! Это, вѣдь, говорятъ, хорошо пройти суровую школу въ юности. Хорошо-то, хорошо—если потомъ ждетъ тебя счастливая старость!
Рейсъ кончился, корабль опять сталъ на якорь въ Рингкьёбингсфіордѣ, и Юргенъ вернулся домой, въ рыбачью слободку, но, пока онъ гулялъ по свѣту, пріемная мать его умерла.
Настала суровая зима. На морѣ и сушѣ бушевали снѣжныя бури; просто бѣда была пробираться по степи. Какъ, въ самомъ дѣлѣ, разнятся между собою разныя страны: здѣсь леденящій холодъ и мятель, а въ Испаніи страшная жара! И все же, увидавъ въ ясный, морозный день большую стаю лебедей, летѣвшихъ со стороны моря къ Сѣверному Восборгу, Юргенъ почувствовалъ, что тутъ все-таки дышится легче, что тутъ, по крайней мѣрѣ, можно насладиться прелестями лѣта. И онъ мысленно представилъ себѣ степь, всю въ цвѣтахъ, усѣянную спѣлыми, сочными ягодами, и цвѣтущія липы у Сѣвернаго Восборга… Ахъ, надо опять побывать тамъ!
Подошла весна, началась ловля рыбы, Юргенъ помогалъ отцу. Онъ сильно выросъ за послѣдній годъ, и дѣло у него спорилось. Жизнь такъ и била въ немъ ключомъ; онъ умѣлъ плавать и сидя, и стоя, даже кувыркаться въ водѣ, и ему часто совѣтовали остерегаться макрелей,—онѣ плаваютъ стадами и нападаютъ на лучшихъ пловцовъ, увлекаютъ ихъ подъ воду и пожираютъ. Вотъ и конецъ! Но Юргену судьба готовила иное.
У сосѣдей былъ сынъ Мортенъ; Юргенъ подружился съ нимъ, и они вмѣстѣ нанялись на одно судно, которое отплывало въ Норвегію, потомъ въ Голландію. Серьезно ссориться между собою имъ вообще было не изъ-за чего, но мало-ли что случается! У горячихъ натуръ руки, вѣдь, такъ и чешутся; случилось это разъ и съ Юргеномъ, когда онъ повздорилъ съ Мартеномъ изъ-за какихъ-то пустяковъ. Они сидѣли въ углу за капитанскою рубкой и ѣли изъ одной глиняной миски; у Юргена былъ въ рукахъ ножъ, и онъ замахнулся имъ на товарища, причемъ весь поблѣднѣлъ и дико сверкнулъ глазами. А Мортенъ только промолвилъ:
— Такъ ты изъ тѣхъ, что готовы пустить въ дѣло ножъ!
Въ ту же минуту рука Юргена опустилась; молча доѣлъ онъ обѣдъ и взялся за свое дѣло. По окончаніи же работъ онъ
Корабль отплыл; опять потянулась та же жизнь, толчки, ругань, недосыпанье, тяжёлая работа… Что ж, не мешает отведать всего! Это, ведь, говорят, хорошо пройти суровую школу в юности. Хорошо-то, хорошо — если потом ждёт тебя счастливая старость!
Рейс кончился, корабль опять стал на якорь в Рингкьёбингсфиорде, и Юрген вернулся домой, в рыбачью слободку, но, пока он гулял по свету, приёмная мать его умерла.
Настала суровая зима. На море и суше бушевали снежные бури; просто беда была пробираться по степи. Как, в самом деле, разнятся между собою разные страны: здесь леденящий холод и метель, а в Испании страшная жара! И всё же, увидав в ясный, морозный день большую стаю лебедей, летевших со стороны моря к Северному Восборгу, Юрген почувствовал, что тут всё-таки дышится легче, что тут, по крайней мере, можно насладиться прелестями лета. И он мысленно представил себе степь, всю в цветах, усеянную спелыми, сочными ягодами, и цветущие липы у Северного Восборга… Ах, надо опять побывать там!
Подошла весна, началась ловля рыбы, Юрген помогал отцу. Он сильно вырос за последний год, и дело у него спорилось. Жизнь так и била в нём ключом; он умел плавать и сидя, и стоя, даже кувыркаться в воде, и ему часто советовали остерегаться макрелей, — они плавают стадами и нападают на лучших пловцов, увлекают их под воду и пожирают. Вот и конец! Но Юргену судьба готовила иное.
У соседей был сын Мортен; Юрген подружился с ним, и они вместе нанялись на одно судно, которое отплывало в Норвегию, потом в Голландию. Серьёзно ссориться между собою им вообще было не из-за чего, но мало ли что случается! У горячих натур руки, ведь, так и чешутся; случилось это раз и с Юргеном, когда он повздорил с Мартеном из-за каких-то пустяков. Они сидели в углу за капитанскою рубкой и ели из одной глиняной миски; у Юргена был в руках нож, и он замахнулся им на товарища, причем весь побледнел и дико сверкнул глазами. А Мортен только промолвил:
— Так ты из тех, что готовы пустить в дело нож!
В ту же минуту рука Юргена опустилась; молча доел он обед и взялся за своё дело. По окончании же работ он
