высокими дюнами. Зубчатыя вершины дюнъ тянутся по берегу, словно горная цѣпь, прерываемая въ иныхъ мѣстахъ глинистыми откосами; море годы за годами откусываетъ отъ нихъ кусокъ за кускомъ, такъ что выступы и холмы, наконецъ, рушатся, точно отъ землетрясенія. Такова была Ютландія и въ тѣ времена, когда счастливая чета плыла на богатомъ кораблѣ.
Сентябрь былъ на исходѣ; погода стояла солнечная; было воскресенье; звуки колоколовъ догоняли другъ друга, разносясь вдоль берега Ниссумфіорда. Самыя церкви напоминали обтесанныя каменныя глыбы,—каждая была высѣчена въ обломкѣ скалы. Море перекатывало черезъ нихъ свои волны, а онѣ себѣ стояли, да стояли. Большинство изъ нихъ было безъ колоколенъ; колокола, укрѣпленные между двумя столбами, висѣли подъ открытымъ небомъ.
Служба въ церкви кончилась, и народъ высыпалъ на кладбище, на которомъ и тогда, какъ теперь, не виднѣлось ни деревца, ни кустика, ни цвѣтка, ни даже вѣнка на могилахъ. Только небольшіе холмы указывали мѣста, гдѣ покоились усопшіе; все кладбище поросло острою, жесткою травою; вѣтеръ такъ и трепалъ ее. Кое-гдѣ на могилахъ попадались и памятники, то-есть, полусгнившіе обломки бревенъ, обтесанные въ видѣ гроба. Обломки эти доставлялъ прибрежный лѣсъ—дикое море. Въ морѣ растутъ для берегового жителя и готовыя балки, и доски, и деревья; доставляетъ же ихъ на берегъ прибой. Но вѣтеръ и морской туманъ скоро заставляютъ ихъ сгнить.
Такой обломокъ лежалъ и на дѣтской могилкѣ, къ которой направилась одна изъ женщинъ, вышедшихъ изъ церкви.
Она стояла молча, устремивъ взоръ на полуистлѣвшій деревянный обломокъ. Немного погодя къ ней присоединился ея мужъ. Они не обмѣнялись ни словомъ, онъ взялъ ее за руку, и они пошли по бурой степи и болоту къ дюнамъ. Долго шли они молча, наконецъ, мужъ промолвилъ:
— Хорошая была сегодня проповѣдь! Не будь у насъ Господа, у насъ не было бы ничего!
— Да,—отвѣтила жена:—Онъ посылаетъ намъ радости, Онъ же посылаетъ и горе! И Онъ правъ всегда… А сегодня нашему мальчугану исполнилось бы пять лѣтъ, будь онъ живъ.
— Право, напрасно ты такъ горюешь!—сказалъ мужъ.—Онъ счастливо отдѣлался и находится теперь тамъ, куда и намъ надо проситься у Бога.
высокими дюнами. Зубчатые вершины дюн тянутся по берегу, словно горная цепь, прерываемая в иных местах глинистыми откосами; море годы за годами откусывает от них кусок за куском, так что выступы и холмы, наконец, рушатся, точно от землетрясения. Такова была Ютландия и в те времена, когда счастливая чета плыла на богатом корабле.
Сентябрь был на исходе; погода стояла солнечная; было воскресенье; звуки колоколов догоняли друг друга, разносясь вдоль берега Ниссумфиорда. Самые церкви напоминали обтёсанные каменные глыбы, — каждая была высечена в обломке скалы. Море перекатывало через них свои волны, а они себе стояли, да стояли. Большинство из них было без колоколен; колокола, укреплённые между двумя столбами, висели под открытым небом.
Служба в церкви кончилась, и народ высыпал на кладбище, на котором и тогда, как теперь, не виднелось ни деревца, ни кустика, ни цветка, ни даже венка на могилах. Только небольшие холмы указывали места, где покоились усопшие; всё кладбище поросло острою, жёсткою травою; ветер так и трепал её. Кое-где на могилах попадались и памятники, то есть, полусгнившие обломки брёвен, обтёсанные в виде гроба. Обломки эти доставлял прибрежный лес — дикое море. В море растут для берегового жителя и готовые балки, и доски, и деревья; доставляет же их на берег прибой. Но ветер и морской туман скоро заставляют их сгнить.
Такой обломок лежал и на детской могилке, к которой направилась одна из женщин, вышедших из церкви.
Она стояла молча, устремив взор на полуистлевший деревянный обломок. Немного погодя к ней присоединился её муж. Они не обменялись ни словом, он взял её за руку, и они пошли по бурой степи и болоту к дюнам. Долго шли они молча, наконец, муж промолвил:
— Хорошая была сегодня проповедь! Не будь у нас Господа, у нас не было бы ничего!
— Да, — ответила жена: — Он посылает нам радости, Он же посылает и горе! И Он прав всегда… А сегодня нашему мальчугану исполнилось бы пять лет, будь он жив.
— Право, напрасно ты так горюешь! — сказал муж. — Он счастливо отделался и находится теперь там, куда и нам надо проситься у Бога.
