Тѣ поставили себѣ два ткацкихъ станка и стали дѣлать видъ, что усердно работаютъ, а у самихъ на станкахъ ровно ничего не было. Ни мало не стѣсняясь, они требовали для работъ тончайшаго шелку и самаго лучшаго золота, все это припрятывали въ свои карманы и продолжали сидѣть за пустыми станками съ утра до поздней ночи.
„Хотѣлось бы мнѣ посмотрѣть, какъ подвигается дѣло!“—думалъ король. Но тутъ онъ вспоминалъ о чудесномъ свойствѣ ткани, и ему становилось какъ-то не по себѣ. Конечно, ему нечего бояться за себя, но… все-таки пусть бы сначала пошелъ кто-нибудь другой! А молва о диковинной ткани облетѣла, между тѣмъ, весь городъ, и всякій горѣлъ желаніемъ поскорѣе убѣдиться въ глупости и негодности ближняго.
„Пошлю-ка я къ нимъ своего честнаго старика-министра“,—подумалъ король:—„ужъ онъ-то разсмотритъ ткань: онъ уменъ и съ честью занимаетъ свое мѣсто“.
И вотъ, старикъ-министръ вошелъ въ покой, гдѣ сидѣли за пустыми станками обманщики.
„Господи помилуй!“—думалъ министръ, тараща глаза.—„Я, вѣдь, ничего не вижу!“
Только онъ не сказалъ этого вслухъ.
Обманщики почтительно попросили его подойти поближе и сказать, какъ нравятся ему рисунокъ и краски. При этомъ они указывали на пустыя станки, а бѣдный министръ, какъ ни таращилъ глаза, все-таки ничего не видѣлъ. Да и нечего было видѣть.
„Ахъ ты, Господи!“—думалъ онъ.—„Неужели же я глупъ? Вотъ ужъ чего никогда-то не думалъ! Спаси Боже, если кто-нибудь узнаетъ!.. Или, можетъ быть, я не гожусь для своей должности?.. Нѣтъ, нѣтъ, никакъ нельзя признаться, что я не вижу ткани!“
— Что-жъ вы ничего не скажете намъ?—спросилъ одинъ изъ ткачей.
— О, это премило!—отвѣтилъ старикъ-министръ, глядя сквозь очки.—Какой рисунокъ, какія краски! Да, да, я доложу королю, что мнѣ чрезвычайно понравилась ваша работа!
— Рады стараться!—сказали обманщики и принялись расписывать, какой тутъ узоръ и сочетанье красокъ. Министръ слушалъ очень внимательно, чтобы потомъ повторить все это королю. Такъ онъ и сдѣлалъ.
Те поставили себе два ткацких станка и стали делать вид, что усердно работают, а у самих на станках ровно ничего не было. Нимало не стесняясь, они требовали для работ тончайшего шёлку и самого лучшего золота, всё это припрятывали в свои карманы и продолжали сидеть за пустыми станками с утра до поздней ночи.
«Хотелось бы мне посмотреть, как подвигается дело!» — думал король. Но тут он вспоминал о чудесном свойстве ткани, и ему становилось как-то не по себе. Конечно, ему нечего бояться за себя, но… всё-таки пусть бы сначала пошёл кто-нибудь другой! А молва о диковинной ткани облетела, между тем, весь город, и всякий горел желанием поскорее убедиться в глупости и негодности ближнего.
«Пошлю-ка я к ним своего честного старика-министра», — подумал король: — «уж он-то рассмотрит ткань: он умён и с честью занимает своё место».
И вот, старик-министр вошёл в покой, где сидели за пустыми станками обманщики.
«Господи помилуй!» — думал министр, тараща глаза. — «Я, ведь, ничего не вижу!»
Только он не сказал этого вслух.
Обманщики почтительно попросили его подойти поближе и сказать, как нравятся ему рисунок и краски. При этом они указывали на пустые станки, а бедный министр, как ни таращил глаза, всё-таки ничего не видел. Да и нечего было видеть.
«Ах ты, Господи!» — думал он. — «Неужели же я глуп? Вот уж чего никогда-то не думал! Спаси Боже, если кто-нибудь узнает!.. Или, может быть, я не гожусь для своей должности?.. Нет, нет, никак нельзя признаться, что я не вижу ткани!»
— Что ж вы ничего не скажете нам? — спросил один из ткачей.
— О, это премило! — ответил старик-министр, глядя сквозь очки. — Какой рисунок, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно понравилась ваша работа!
— Рады стараться! — сказали обманщики и принялись расписывать, какой тут узор и сочетанье красок. Министр слушал очень внимательно, чтобы потом повторить всё это королю. Так он и сделал.
