палочка подошла имъ какъ-разъ; точно по заказу была сдѣлана! Затѣмъ, они принялись убирать ее. И преобразилась же моя палочка!
Маленькіе паучки опутали ее золотыми нитями, прозрачнымъ флеромъ и развѣвающимися знаменами; они были такъ нѣжны, такъ воздушны, что колыхались отъ малѣйшаго дуновенія вѣтерка, и такъ сверкали при свѣтѣ луны, что просто глазамъ было больно! А эльфы еще взяли разноцвѣтной пыли съ крыльевъ бабочекъ, посыпали ею эти блестящія ткани, и онѣ вмигъ загорѣлись радужными огнями, словно усыпанныя брилліантами! Я просто не узнавала своей колбасной палочки; другого такого майскаго шеста, въ какой превратилась она, навѣрно, не нашлось бы въ цѣломъ свѣтѣ! Вотъ тутъ-то я и увидала настоящее великосвѣтское общество эльфовъ; всѣ они были безъ платьевъ,—изящнѣе наряда и быть не могло. Меня пригласили полюбоваться на праздникъ, но издали: я была для нихъ слишкомъ велика ростомъ.
Ну и пошло у нихъ веселье! Сначала какъ будто зазвенѣли тысячи стеклянныхъ колокольчиковъ, потомъ мнѣ показалось, что запѣли лебеди, потомъ какъ будто закуковали кукушки, защелкали дрозды, а подъ конецъ стало казаться, что поетъ весь лѣсъ! Дѣтскіе голоса, звонъ колокольчиковъ и пѣніе птицъ—все сливалось въ чудеснѣйшую мелодію, а инструментомъ былъ одинъ майскій шестъ эльфовъ! Моя колбасная палочка задала цѣлый концертъ! Никогда я не думала, чтобы изъ нея можно было извлечь столько, но все, видно, зависитъ отъ того, въ чьи руки попадетъ вещь! Я даже растрогалась и заплакала отъ удовольствія.
Ночь была слишкомъ коротка! Но тамъ въ это время года онѣ длиннѣе не бываютъ. На зарѣ подулъ вѣтерокъ, зарябилъ поверхность лѣсного озера и развѣялъ по воздуху тонкія, воздушныя знамена и флеръ. Качающихся кіосковъ изъ паутины, висячихъ мостовъ и баллюстрадъ,—или какъ онѣ тамъ называются—что перекидывались съ листка на листокъ, тоже какъ не бывало! Шестеро эльфовъ принесли мнѣ мою колбасную палочку и спросили, нѣтъ-ли у меня какого-нибудь желанія, которое бы они могли исполнить. Я попросила ихъ сказать мнѣ, какъ готовятъ супъ изъ колбасной палочки?
— Какъ мы готовимъ его?—переспросилъ самый знатный
палочка подошла им как раз; точно по заказу была сделана! Затем, они принялись убирать её. И преобразилась же моя палочка!
Маленькие паучки опутали её золотыми нитями, прозрачным флёром и развевающимися знамёнами; они были так нежны, так воздушны, что колыхались от малейшего дуновения ветерка, и так сверкали при свете луны, что просто глазам было больно! А эльфы ещё взяли разноцветной пыли с крыльев бабочек, посыпали ею эти блестящие ткани, и они вмиг загорелись радужными огнями, словно усыпанные бриллиантами! Я просто не узнавала своей колбасной палочки; другого такого майского шеста, в какой превратилась она, наверно, не нашлось бы в целом свете! Вот тут-то я и увидала настоящее великосветское общество эльфов; все они были без платьев, — изящнее наряда и быть не могло. Меня пригласили полюбоваться на праздник, но издали: я была для них слишком велика ростом.
Ну и пошло у них веселье! Сначала как будто зазвенели тысячи стеклянных колокольчиков, потом мне показалось, что запели лебеди, потом как будто закуковали кукушки, защёлкали дрозды, а под конец стало казаться, что поёт весь лес! Детские голоса, звон колокольчиков и пение птиц — всё сливалось в чудеснейшую мелодию, а инструментом был один майский шест эльфов! Моя колбасная палочка задала целый концерт! Никогда я не думала, чтобы из неё можно было извлечь столько, но всё, видно, зависит от того, в чьи руки попадёт вещь! Я даже растрогалась и заплакала от удовольствия.
Ночь была слишком коротка! Но там в это время года они длиннее не бывают. На заре подул ветерок, зарябил поверхность лесного озера и развеял по воздуху тонкие, воздушные знамёна и флер. Качающихся киосков из паутины, висячих мостов и балюстрад, — или как они там называются — что перекидывались с листка на листок, тоже как не бывало! Шестеро эльфов принесли мне мою колбасную палочку и спросили, нет ли у меня какого-нибудь желания, которое бы они могли исполнить. Я попросила их сказать мне, как готовят суп из колбасной палочки?
— Как мы готовим его? — переспросил самый знатный