земли и сталъ порываться въ высь, но веревки все еще крѣпко держали его. Наконецъ, ихъ обрѣзали, и шаръ взвился въ воздухъ вмѣстѣ съ воздухоплавателемъ, корзиною, бутылкою и кроликомъ. Музыка гремѣла, а народъ кричалъ: „Ура!“
„А какъ-то странно летѣть по воздуху!“ подумала бутылка. „Вотъ новый способъ плаванья! Тутъ, по крайней мѣрѣ, не наткнешься на камень!“
Многотысячная толпа смотрѣла на шаръ; смотрѣла изъ своего открытаго окна и старая дѣвушка; за окномъ висѣла клѣтка съ коноплянкой, обходившейся еще, вмѣсто стаканчика, чайною чашкой. На подоконникѣ стояло миртовое деревцо; старая дѣвушка отодвинула его въ сторону, чтобы не уронить, высунулась изъ окна и ясно различила на высотѣ шаръ и воздухоплавателя, который спустилъ на парашютѣ кролика, потомъ выпилъ изъ бутылки за здоровье жителей и швырнулъ ее кверху. Дѣвушкѣ и въ голову не пришло, что это та самая бутылка, которую подбросилъ высоко въ воздухъ ея женихъ, въ зеленомъ лѣсу, въ счастливѣйшій день ея жизни!
У бутылки же и времени не было ни о чемъ подумать,—она такъ неожиданно очутилась на зенитѣ своего жизненнаго пути. Башни и крыши домовъ лежали гдѣ-то тамъ, внизу, люди казались такими крохотными!..
И вотъ, она стала падать внизъ, да куда быстрѣе, чѣмъ кроликъ; она кувыркалась и плясала въ воздухѣ, чувствовала себя такою молодою, такою жизнерадостною, вино въ ней такъ и играло, но недолго,—вылилось. Вотъ такъ полетъ былъ! Солнечные лучи отражались на ея стеклянныхъ стѣнкахъ, всѣ люди смотрѣли только на нее,—шаръ уже скрылся; скоро скрылась изъ глазъ зрителей и бутылка. Она упала на крышу и разбилась. Осколки, однако, еще не сразу успокоились—прыгали и скакали по крышѣ, пока не очутились на дворѣ и не разбились о камни въ еще болѣе мелкіе кусочки. Уцѣлѣло одно горлышко; его словно отрѣзало алмазомъ!
— Вотъ славный стаканчикъ для птицы!—сказалъ погребщикъ, но у самого у него не было ни птицы, ни клѣтки, а обзаводиться ими только потому, что попалось ему бутылочное горлышко, годное для стаканчика, было бы ужъ черезчуръ! А вотъ, старой дѣвушкѣ, что жила на вышкѣ, оно могло пригодиться, и бутылочное горлышко попало къ ней; его заткнули пробкой, перевернули верхнимъ концемъ внизъ,—такія пере-
земли и стал порываться ввысь, но верёвки всё ещё крепко держали его. Наконец, их обрезали, и шар взвился в воздух вместе с воздухоплавателем, корзиною, бутылкою и кроликом. Музыка гремела, а народ кричал: «Ура!»
«А как-то странно лететь по воздуху!» подумала бутылка. «Вот новый способ плаванья! Тут, по крайней мере, не наткнёшься на камень!»
Многотысячная толпа смотрела на шар; смотрела из своего открытого окна и старая девушка; за окном висела клетка с коноплянкой, обходившейся ещё, вместо стаканчика, чайною чашкой. На подоконнике стояло миртовое деревцо; старая девушка отодвинула его в сторону, чтобы не уронить, высунулась из окна и ясно различила на высоте шар и воздухоплавателя, который спустил на парашюте кролика, потом выпил из бутылки за здоровье жителей и швырнул её кверху. Девушке и в голову не пришло, что это та самая бутылка, которую подбросил высоко в воздух её жених, в зелёном лесу, в счастливейший день её жизни!
У бутылки же и времени не было ни о чём подумать, — она так неожиданно очутилась на зените своего жизненного пути. Башни и крыши домов лежали где-то там, внизу, люди казались такими крохотными!..
И вот, она стала падать вниз, да куда быстрее, чем кролик; она кувыркалась и плясала в воздухе, чувствовала себя такою молодою, такою жизнерадостною, вино в ней так и играло, но недолго, — вылилось. Вот так полёт был! Солнечные лучи отражались на её стеклянных стенках, все люди смотрели только на неё, — шар уже скрылся; скоро скрылась из глаз зрителей и бутылка. Она упала на крышу и разбилась. Осколки, однако, ещё не сразу успокоились — прыгали и скакали по крыше, пока не очутились на дворе и не разбились о камни в ещё более мелкие кусочки. Уцелело одно горлышко; его словно отрезало алмазом!
— Вот славный стаканчик для птицы! — сказал погребщик, но у самого у него не было ни птицы, ни клетки, а обзаводиться ими только потому, что попалось ему бутылочное горлышко, годное для стаканчика, было бы уж чересчур! А вот, старой девушке, что жила на вышке, оно могло пригодиться, и бутылочное горлышко попало к ней; его заткнули пробкой, перевернули верхним концом вниз, — такие пере-
