слезы сверкали въ ея блестящихъ, черныхъ, какъ уголь, глазахъ. Она сохранила ту же дѣтскую душу, которая такъ жадно стремилась когда-то познать ученіе Евангелія. Слезы текли по ея лицу.
„Не позволяй нашей дочери стать христіанкой!“ были послѣднія слова ея матери на смертномъ одрѣ, и она хранила ихъ въ сердцѣ своемъ вмѣстѣ со словами заповѣди Божіей: „Чти отца твоего и матерь твою!“
„Меня, вѣдь, и не крестили!“ говорила она себѣ. „Всѣ зовутъ меня еврейкою! Еще въ воскресенье сосѣдніе мальчишки дразнили меня, когда я остановилась у открытой церковной двери и заглянула туда, гдѣ горѣли свѣчи и пѣлъ народъ. Но со времени дѣтства и до сихъ поръ христіанство неодолимо влечетъ меня къ себѣ; оно, словно солнечный свѣтъ, проникаетъ въ мое сердце, даже когда я нарочно закрываю глаза. Но я не огорчу тебя въ могилѣ, матушка. Я не измѣню обѣту, который далъ тебѣ отецъ! Я не стану читать христіанской Библіи,—у меня есть свое прибѣжище—Богъ отцовъ моихъ!“
Прошли еще года.
Хозяинъ Сары умеръ, хозяйка впала въ бѣдность, служанку надо было отпустить, но Сара не отошла. Она стала поддержкой вдовы въ нуждѣ, работала съ утра до поздней ночи и кормила ее трудами рукъ своихъ. У вдовы не было никого изъ близкихъ родственниковъ, кто бы помогалъ ей, а она, между тѣмъ, слабѣла день-ото-дня и по цѣлымъ мѣсяцамъ лежала въ постели. Кроткая, благочестивая Сара была для нея въ это время истымъ благословеніемъ Божіимъ; она бодрствовала по ночамъ и ухаживала за больной.
— Вонъ тамъ Библія!—сказала однажды больная.—Почитай мнѣ немножко! Вечеръ такой длинный, и я такъ нуждаюсь въ утѣшеніи словомъ Божіимъ.
Сара покорно склонила голову, взяла христіанскую Библію, раскрыла и стала читать больной. На глаза дѣвушки часто набѣгали слезы, но они становились отъ того еще яснѣе, а на душѣ у нея дѣлалось все свѣтлѣе. „Мать, дочь твоя не приметъ крещенія, не будетъ причислена къ христіанамъ; ты такъ потребовала, и я исполню твой завѣтъ. Мы останемся одной вѣры, эта связь не будетъ мною нарушена здѣсь, на землѣ, но тамъ насъ ждетъ—высшее единеніе въ Богѣ! Онъ спасаетъ
слёзы сверкали в её блестящих, чёрных, как уголь, глазах. Она сохранила ту же детскую душу, которая так жадно стремилась когда-то познать учение Евангелия. Слёзы текли по её лицу.
«Не позволяй нашей дочери стать христианкой!» были последние слова её матери на смертном одре, и она хранила их в сердце своём вместе со словами заповеди Божией: «Чти отца твоего и матерь твою!»
«Меня, ведь, и не крестили!» говорила она себе. «Все зовут меня еврейкою! Ещё в воскресенье соседние мальчишки дразнили меня, когда я остановилась у открытой церковной двери и заглянула туда, где горели свечи и пел народ. Но со времени детства и до сих пор христианство неодолимо влечёт меня к себе; оно, словно солнечный свет, проникает в моё сердце, даже когда я нарочно закрываю глаза. Но я не огорчу тебя в могиле, матушка. Я не изменю обету, который дал тебе отец! Я не стану читать христианской Библии, — у меня есть своё прибежище — Бог отцов моих!»
Прошли ещё года.
Хозяин Сары умер, хозяйка впала в бедность, служанку надо было отпустить, но Сара не отошла. Она стала поддержкой вдовы в нужде, работала с утра до поздней ночи и кормила её трудами рук своих. У вдовы не было никого из близких родственников, кто бы помогал ей, а она, между тем, слабела день ото дня и по целым месяцам лежала в постели. Кроткая, благочестивая Сара была для неё в это время истым благословением Божиим; она бодрствовала по ночам и ухаживала за больной.
— Вон там Библия! — сказала однажды больная. — Почитай мне немножко! Вечер такой длинный, и я так нуждаюсь в утешении словом Божиим.
Сара покорно склонила голову, взяла христианскую Библию, раскрыла и стала читать больной. На глаза девушки часто набегали слёзы, но они становились оттого ещё яснее, а на душе у неё делалось всё светлее. «Мать, дочь твоя не примет крещения, не будет причислена к христианам; ты так потребовала, и я исполню твой завет. Мы останемся одной веры, эта связь не будет мною нарушена здесь, на земле, но там нас ждёт — высшее единение в Боге! Он спасает
