насъ насаженъ цѣлый лопушиный лѣсъ! А хотѣлось бы знать, какъ далеко онъ тянется и что тамъ за нимъ?
— Ничего!—сказалъ улитка-папаша.—Ужъ лучше, чѣмъ у насъ тутъ, и быть нигдѣ не можетъ; я, по крайней мѣрѣ, лучшаго не ищу.
— А мнѣ,—сказала улитка-мамаша:—хотѣлось бы попасть въ усадьбу, свариться и лежать на серебряномъ блюдѣ. Этого удостаивались всѣ наши предки, и ужъ повѣрь, въ этомъ есть что-нибудь особенное!
— Усадьба, пожалуй, давно разрушилась,—сказалъ улитка-папаша:—или вся заросла лопухомъ, такъ что людямъ и не выбраться оттуда. Да и къ чему такъ спѣшить? А ты вотъ вѣчно спѣшишь, и сынокъ нашъ туда же за тобой. Вѣдь, онъ ужъ третій день все ползетъ вверхъ по стебельку; просто голова кружится, какъ поглядишь!
— Ну, не ворчи на него!—сказала улитка-мамаша.—Онъ ползетъ осторожно. Онъ навѣрно утѣшитъ насъ на старости лѣтъ, а, вѣдь, намъ, старикамъ, больше и жить не для чего. Только подумалъ-ли ты, откуда намъ взять ему жену? Что, по твоему, тамъ, дальше, въ лопухѣ, не найдется кого-нибудь изъ нашего рода?
— Черныя улитки безъ домовъ есть, конечно,—сказалъ улитка-папаша:—но, вѣдь, это же простонародіе! Да и много онѣ о себѣ думаютъ! Можно, впрочемъ, поручить это дѣло муравьямъ; они вѣчно шныряютъ взадъ да впередъ, точно за дѣломъ, и ужъ вѣрно знаютъ, гдѣ надо искать жену для нашего сынка.
— Знаемъ, знаемъ одну красавицу изъ красавицъ!—сказали муравьи.—Только наврядъ-ли она подойдетъ вамъ,—она, вѣдь, королева!
— Это не бѣда!—сказали старики.—А есть-ли у нея домъ?
— Даже дворецъ!—сказали муравьи.—Чудеснѣйшій муравейникъ съ семьюстами ходовъ!
— Благодаримъ покорно!—сказала улитка-мамаша.—Сыну нашему не съ чего лѣзть въ муравейникъ! Если у васъ нѣтъ на примѣтѣ никого получше, то мы поручимъ дѣло комарамъ; они летаютъ и въ дождь и въ солнышко и знаютъ лопушиный лѣсъ вдоль и поперекъ.
— У насъ есть невѣста для вашего сына!—сказали комары.—Шагахъ во ста отсюда, на кустикѣ крыжовника сидитъ,
нас насажен целый лопушиный лес! А хотелось бы знать, как далеко он тянется и что там за ним?
— Ничего! — сказал улитка-папаша. — Уж лучше, чем у нас тут, и быть нигде не может; я, по крайней мере, лучшего не ищу.
— А мне, — сказала улитка-мамаша: — хотелось бы попасть в усадьбу, свариться и лежать на серебряном блюде. Этого удостаивались все наши предки, и уж поверь, в этом есть что-нибудь особенное!
— Усадьба, пожалуй, давно разрушилась, — сказал улитка-папаша: — или вся заросла лопухом, так что людям и не выбраться оттуда. Да и к чему так спешить? А ты вот вечно спешишь, и сынок наш туда же за тобой. Ведь, он уж третий день всё ползёт вверх по стебельку; просто голова кружится, как поглядишь!
— Ну, не ворчи на него! — сказала улитка-мамаша. — Он ползёт осторожно. Он наверно утешит нас на старости лет, а, ведь, нам, старикам, больше и жить не для чего. Только подумал ли ты, откуда нам взять ему жену? Что, по-твоему, там, дальше, в лопухе, не найдётся кого-нибудь из нашего рода?
— Чёрные улитки без домов есть, конечно, — сказал улитка-папаша: — но, ведь, это же простонародье! Да и много они о себе думают! Можно, впрочем, поручить это дело муравьям; они вечно шныряют взад да вперёд, точно за делом, и уж верно знают, где надо искать жену для нашего сынка.
— Знаем, знаем одну красавицу из красавиц! — сказали муравьи. — Только навряд ли она подойдёт вам, — она, ведь, королева!
— Это не беда! — сказали старики. — А есть ли у неё дом?
— Даже дворец! — сказали муравьи. — Чудеснейший муравейник с семьюстами ходов!
— Благодарим покорно! — сказала улитка-мамаша. — Сыну нашему не с чего лезть в муравейник! Если у вас нет на примете никого получше, то мы поручим дело комарам; они летают и в дождь и в солнышко и знают лопушиный лес вдоль и поперёк.
— У нас есть невеста для вашего сына! — сказали комары. — Шагах в ста отсюда, на кустике крыжовника сидит,
