какъ башня короля Вальдемара, будетъ богато изукрашенъ такими же мраморными статуями, какъ тѣ, что изваяны близь Прэстё. Ты понимаешь меня! Твое имя облетитъ весь міръ, какъ корабль, который хотѣли отправить изъ Корсёра, а въ Роскильде—„Помни сословія!“ сказалъ король Роаръ—ты будешь говорить хорошо и умно, маленькій Тукъ! Когда же, наконецъ, сойдешь въ могилу, будешь спать въ ней тихо…
— Какъ въ Сорё!—добавилъ Тукъ и проснулся. Было ясное утро, онъ ровно ничего не помнилъ изъ своихъ сновъ, да и не нужно было,—нечего загадывать впередъ.
Онъ вскочилъ съ постели, взялся за книгу и живо выучилъ свой урокъ. А старая прачка просунула въ дверь голову, кивнула ему и сказала:
— Спасибо за вчерашнее, голубчикъ! Господь да исполнитъ лучшій твой сонъ!
А маленькій Тукъ и не зналъ, что ему снилось, зато знаетъ это Господь Богъ!
как башня короля Вальдемара, будет богато изукрашен такими же мраморными статуями, как те, что изваяны близ Прэстё. Ты понимаешь меня! Твоё имя облетит весь мир, как корабль, который хотели отправить из Корсёра, а в Роскильде — «Помни сословия!» сказал король Роар — ты будешь говорить хорошо и умно, маленький Тук! Когда же, наконец, сойдёшь в могилу, будешь спать в ней тихо…
— Как в Сорё! — добавил Тук и проснулся. Было ясное утро, он ровно ничего не помнил из своих снов, да и не нужно было, — нечего загадывать вперёд.
Он вскочил с постели, взялся за книгу и живо выучил свой урок. А старая прачка просунула в дверь голову, кивнула ему и сказала:
— Спасибо за вчерашнее, голубчик! Господь да исполнит лучший твой сон!
А маленький Тук и не знал, что ему снилось, зато знает это Господь Бог!
Вотъ гдѣ жжетъ солнце—въ жаркихъ странахъ! Люди загораютъ тамъ до того, что кожа ихъ принимаетъ оттѣнокъ краснаго дерева; въ самыхъ же жаркихъ странахъ люди превращаются прямо въ негровъ. Но мы поговоримъ пока только о жаркихъ странахъ; сюда пріѣхалъ изъ холодныхъ странъ одинъ ученый. Онъ было думалъ и тутъ бѣгать по городу, какъ у себя на родинѣ, да скоро отучился отъ этого и, какъ всѣ благоразумные люди, сталъ сидѣть весь день дома съ плотно закрытыми ставнями и дверями. Можно было подумать, что весь домъ спитъ, или что никого нѣтъ дома. Узкія улицы, застроенныя высокими домами, жарились на солнцѣ съ утра до вечера; просто силъ никакихъ не было терпѣть эту жару! Ученому, пріѣхавшему изъ холодныхъ странъ,—онъ былъ человѣкъ умный и молодой еще—казалось, будто онъ сидитъ въ раскаленной печкѣ. Жара сильно вліяла на его здоровье; онъ исхудалъ, и даже тѣнь его какъ-то вся съежилась, стала куда меньше, чѣмъ была въ холодныхъ странахъ; жара повліяла и на нее. Оба они—и ученый и тѣнь—оживали только съ наступленіемъ вечера.
Вот где жжёт солнце — в жарких странах! Люди загорают там до того, что кожа их принимает оттенок красного дерева; в самых же жарких странах люди превращаются прямо в негров. Но мы поговорим пока только о жарких странах; сюда приехал из холодных стран один учёный. Он было думал и тут бегать по городу, как у себя на родине, да скоро отучился от этого и, как все благоразумные люди, стал сидеть весь день дома с плотно закрытыми ставнями и дверями. Можно было подумать, что весь дом спит, или что никого нет дома. Узкие улицы, застроенные высокими домами, жарились на солнце с утра до вечера; просто сил никаких не было терпеть эту жару! Учёному, приехавшему из холодных стран, — он был человек умный и молодой ещё — казалось, будто он сидит в раскалённой печке. Жара сильно влияла на его здоровье; он исхудал, и даже тень его как-то вся съёжилась, стала куда меньше, чем была в холодных странах; жара повлияла и на неё. Оба они — и учёный и тень — оживали только с наступлением вечера.
