— Только бы меня не переплавили!—повторилъ фонарь.—Или ты и въ такомъ случаѣ ручаешься за мою память?
— Старый фонарь, будь же благоразуменъ!—сказалъ вѣтеръ и подулъ.—Въ эту минуту выглянулъ мѣсяцъ.—А вы что дадите?—спросилъ его вѣтеръ.
— Ничего!—отвѣчалъ мѣсяцъ.—Я, вѣдь, въ ущербѣ, да и фонари никогда не свѣтили за меня, а я всегда за нихъ.
И мѣсяцъ опять спрятался за тучи,—онъ не хотѣлъ, чтобы ему надоѣдали. Вдругъ на желѣзный колпачекъ фонаря упала дождевая капля, какъ будто бы съ крыши, но сама капля сказала, что явилась съ сѣраго облака и тоже была подаркомъ, да, пожалуй, даже самымъ лучшимъ.
— Я проточу тебя, и ты получишь способность проржавѣть, если пожелаешь, и разсыпаться прахомъ въ одну ночь!
Фонарю это показалось плохимъ подаркомъ, вѣтру тоже.
— Что же, никто не подаритъ ничего получше?—зашумѣлъ онъ изо всей мочи, и въ ту же минуту съ неба скатилась звѣздочка, оставивъ за собой длинный свѣтящійся слѣдъ.
— Это что?—вскричала селедочная головка.—Какъ будто звѣзда съ неба упала? И, кажется, прямо въ фонарь! Ну, если этой должности домогаются такія высокопоставленныя особы, намъ остается только раскланяться!
Такъ всѣ трое и сдѣлали. Старый же фонарь вдругъ вспыхнулъ какъ-то особенно ярко.
— Вотъ это чудесный подарокъ!—сказалъ онъ.—Ясныя звѣздочки, чуднымъ свѣтомъ которыхъ я всегда такъ любовался,—самъ я никогда не могъ свѣтить какъ онѣ, хоть это и было моимъ завѣтнымъ желаніемъ и стремленіемъ—эти чудныя звѣздочки замѣтили меня, бѣдный старый фонарь, и послали ко мнѣ одну изъ своихъ сестрицъ съ подаркомъ. Онѣ одарили меня способностью показывать все, что я помню и вижу самъ, тѣмъ, кого я люблю. А, вѣдь, всякое удовольствіе только тогда и бываетъ истиннымъ, полнымъ, когда можешь имъ подѣлиться съ другими!
— Весьма почтенная мысль!—сказалъ вѣтеръ.—Но ты не знаешь, что этотъ даръ въ тебѣ зависитъ отъ восковой свѣчки. Ты не можешь показать никому и ничего, если въ тебѣ не будетъ горѣть восковой свѣчки! Объ этомъ-то звѣзды и не подумали. По ихъ мнѣнію, все, что свѣтитъ, ужъ по крайней
— Только бы меня не переплавили! — повторил фонарь. — Или ты и в таком случае ручаешься за мою память?
— Старый фонарь, будь же благоразумен! — сказал ветер и подул. — В эту минуту выглянул месяц. — А вы что дадите? — спросил его ветер.
— Ничего! — отвечал месяц. — Я, ведь, в ущербе, да и фонари никогда не светили за меня, а я всегда за них.
И месяц опять спрятался за тучи, — он не хотел, чтобы ему надоедали. Вдруг на железный колпачок фонаря упала дождевая капля, как будто бы с крыши, но сама капля сказала, что явилась с серого облака и тоже была подарком, да, пожалуй, даже самым лучшим.
— Я проточу тебя, и ты получишь способность проржаветь, если пожелаешь, и рассыпаться прахом в одну ночь!
Фонарю это показалось плохим подарком, ветру тоже.
— Что же, никто не подарит ничего получше? — зашумел он изо всей мочи, и в ту же минуту с неба скатилась звёздочка, оставив за собой длинный светящийся след.
— Это что? — вскричала селёдочная головка. — Как будто звезда с неба упала? И, кажется, прямо в фонарь! Ну, если этой должности домогаются такие высокопоставленные особы, нам остаётся только раскланяться!
Так все трое и сделали. Старый же фонарь вдруг вспыхнул как-то особенно ярко.
— Вот это чудесный подарок! — сказал он. — Ясные звёздочки, чудным светом которых я всегда так любовался, — сам я никогда не мог светить как они, хоть это и было моим заветным желанием и стремлением — эти чудные звёздочки заметили меня, бедный старый фонарь, и послали ко мне одну из своих сестриц с подарком. Они одарили меня способностью показывать всё, что я помню и вижу сам, тем, кого я люблю. А, ведь, всякое удовольствие только тогда и бывает истинным, полным, когда можешь им поделиться с другими!
— Весьма почтенная мысль! — сказал ветер. — Но ты не знаешь, что этот дар в тебе зависит от восковой свечки. Ты не можешь показать никому и ничего, если в тебе не будет гореть восковой свечки! Об этом-то звёзды и не подумали. По их мнению, всё, что светит, уж по крайней
