тутъ, на валу!.. Годы идутъ за годами; не мало приходится пережить и тяжелыхъ, мрачныхъ дней, но молодость, беретъ свое, и вотъ—у тебя уже есть женихъ. Ты и сама не знаешь, какъ это случилось! Вы встрѣчаетесь, ходите раннею весною на валъ и гуляете тутъ, прислушиваясь къ праздничному звону колоколовъ. Еще нѣтъ ни одной фіалки, но въ Розенборгскомъ саду одно дерево уже покрыто зелеными почками; передъ нимъ вы останавливаетесь… Дерево каждый годъ покрывается свѣжею листвой; не то съ сердцемъ человѣческимъ: его заволакиваютъ облака, куда больше и темнѣе тѣхъ, что покрываютъ сѣверное небо. Бѣдное дитя! Брачнымъ ложемъ твоего жениха становится гробъ, и ты остаешься старою дѣвой!
Теперь ты смотришь изъ окна богадѣльни на игры дѣтей и видишь, какъ повторяется твоя исторія!
Вотъ какая драма развертывается передъ умственнымъ взоромъ старой дѣвы, которая смотритъ на зеленый валъ, гдѣ сіяетъ солнышко, а краснощекіе ребятишки безъ чулокъ и башмаковъ рѣзвятся и ликуютъ, какъ птички небесныя.
тут, на валу!.. Годы идут за годами; немало приходится пережить и тяжёлых, мрачных дней, но молодость, берёт своё, и вот — у тебя уже есть жених. Ты и сама не знаешь, как это случилось! Вы встречаетесь, ходите раннею весною на вал и гуляете тут, прислушиваясь к праздничному звону колоколов. Ещё нет ни одной фиалки, но в Розенборгском саду одно дерево уже покрыто зелёными почками; перед ним вы останавливаетесь… Дерево каждый год покрывается свежею листвой; не то с сердцем человеческим: его заволакивают облака, куда больше и темнее тех, что покрывают северное небо. Бедное дитя! Брачным ложем твоего жениха становится гроб, и ты остаёшься старою девой!
Теперь ты смотришь из окна богадельни на игры детей и видишь, как повторяется твоя история!
Вот какая драма развёртывается перед умственным взором старой девы, которая смотрит на зелёный вал, где сияет солнышко, а краснощёкие ребятишки без чулок и башмаков резвятся и ликуют, как птички небесные.
Слышали вы исторію о старомъ уличномъ фонарѣ? Она не то чтобы ужъ очень была забавна, но разокъ все-таки ее послушать можно. Такъ вотъ, былъ одинъ такой старый уличный фонарь; онъ честно несъ службу впродолженіи многихъ лѣтъ, но теперь его хотѣли уволить. Онъ зналъ, что сидитъ на столбѣ и освѣщаетъ улицу послѣдній вечеръ, и чувства его можно было сравнить съ чувствомъ старой балетной фигурантки,[1] которая танцуетъ на сценѣ въ послѣдній разъ и знаетъ, что завтра ее сдадутъ въ архивъ. Фонарь съ ужасомъ ждалъ завтрашняго дня,—завтра онъ долженъ былъ явиться на смотръ въ ратушу и представиться „тридцати шести отцамъ города“, которые рѣшатъ, годенъ онъ еще къ службѣ или нѣтъ. Да, завтра рѣшится вопросъ: отправятъ-ли его свѣтить куда-нибудь въ предмѣстье на мостъ, или въ деревню на фабрику, или же прямо въ переплавку. Изъ него могло, вѣдь, выйти что угодно, но его ужасно мучила неизвѣстность: сохранитъ-ли онъ воспоминаніе о томъ, что былъ нѣкогда уличнымъ фонаремъ, или нѣтъ? Впрочемъ, какъ бы тамъ ни было, ему, во всякомъ случаѣ, придется раз-
- ↑ Фигурантка — в балете, плясуны последнего разряда. (прим. редактора Викитеки)
Слышали вы историю о старом уличном фонаре? Она не то чтобы уж очень была забавна, но разок всё-таки её послушать можно. Так вот, был один такой старый уличный фонарь; он честно нёс службу в продолжении многих лет, но теперь его хотели уволить. Он знал, что сидит на столбе и освещает улицу последний вечер, и чувства его можно было сравнить с чувством старой балетной фигурантки,[1] которая танцует на сцене в последний раз и знает, что завтра её сдадут в архив. Фонарь с ужасом ждал завтрашнего дня, — завтра он должен был явиться на смотр в ратушу и представиться «тридцати шести отцам города», которые решат, годен он ещё к службе или нет. Да, завтра решится вопрос: отправят ли его светить куда-нибудь в предместье на мост, или в деревню на фабрику, или же прямо в переплавку. Из него могло, ведь, выйти что угодно, но его ужасно мучила неизвестность: сохранит ли он воспоминание о том, что был некогда уличным фонарем, или нет? Впрочем, как бы там ни было, ему, во всяком случае, придётся рас-
- ↑ Фигурантка — в балете, плясуны последнего разряда. (прим. редактора Викитеки)
