зовалось нѣчто вродѣ тріумфальныхъ воротъ изъ зелени и цвѣтовъ. Такъ какъ ящики были очень высоки, и дѣти твердо знали, что имъ нельзя карабкаться на нихъ, то родители часто позволяли мальчику съ дѣвочкой ходить другъ къ другу по крышѣ въ гости и сидѣть на скамеечкѣ подъ розами. И что за веселыя игры устраивались у нихъ тутъ!
Зимою это удовольствіе прекращалось, окна зачастую покрывались ледяными узорами. Но дѣти нагрѣвали на печкѣ мѣдныя монеты и прикладывали ихъ къ замерзшимъ стекламъ—сейчасъ же оттаивало чудесное кругленькое отверстіе, а въ него выглядывалъ веселый, ласковый глазокъ,—это смотрѣли каждый изъ своего окна мальчикъ и дѣвочка: Кай и Герда. Лѣтомъ они въ одинъ прыжокъ могли очутиться въ гостяхъ другъ у друга, а зимою надо было сначала спуститься на много, много ступеней внизъ, а затѣмъ подняться на столько же вверхъ. На дворѣ перепархивалъ снѣжокъ.
— Это роятся бѣлыя пчелки!—сказала старушка-бабушка.
— А у нихъ тоже есть королева?—спросилъ мальчикъ; онъ зналъ, что у настоящихъ пчелъ есть такая.
— Есть!—отвѣчала бабушка.—Снѣжинки окружаютъ ее густымъ роемъ, но она больше ихъ всѣхъ и никогда не остается на землѣ—вѣчно носится на черномъ облакѣ. Часто по ночамъ пролетаетъ она по городскимъ улицамъ и заглядываетъ въ окошки; вотъ оттого-то они и покрываются ледяными узорами, словно цвѣтами!
— Видѣли, видѣли!—сказали дѣти и повѣрили, что все это сущая правда.
— А Снѣжная королева не можетъ войти сюда?—спросила дѣвочка.
— Пусть-ка попробуетъ!—сказалъ мальчикъ.—Я посажу ее на теплую печку, вотъ она и растаетъ!
Но бабушка погладила его по головкѣ и завела разговоръ о другомъ.
Вечеромъ, когда Кай былъ уже дома и почти совсѣмъ раздѣлся, собираясь лечь спать, онъ вскарабкался на стулъ у окна и поглядѣлъ въ маленькій оттаявшій на оконномъ стеклѣ кружочекъ. За окномъ порхали снѣжинки; одна изъ нихъ, побольше, упала на край цвѣточнаго ящика и начала рости, рости, пока, наконецъ, не превратилась въ женщину, укутанную въ тончайшій бѣлый тюль, сотканный, казалось, изъ миліоновъ снѣж-
зовалось нечто вроде триумфальных ворот из зелени и цветов. Так как ящики были очень высоки, и дети твёрдо знали, что им нельзя карабкаться на них, то родители часто позволяли мальчику с девочкой ходить друг к другу по крыше в гости и сидеть на скамеечке под розами. И что за весёлые игры устраивались у них тут!
Зимою это удовольствие прекращалось, окна зачастую покрывались ледяными узорами. Но дети нагревали на печке медные монеты и прикладывали их к замёрзшим стеклам — сейчас же оттаивало чудесное кругленькое отверстие, а в него выглядывал веселый, ласковый глазок, — это смотрели каждый из своего окна мальчик и девочка: Кай и Герда. Летом они в один прыжок могли очутиться в гостях друг у друга, а зимою надо было сначала спуститься на много, много ступеней вниз, а затем подняться на столько же вверх. На дворе перепархивал снежок.
— Это роятся белые пчёлки! — сказала старушка-бабушка.
— А у них тоже есть королева? — спросил мальчик; он знал, что у настоящих пчёл есть такая.
— Есть! — отвечала бабушка. — Снежинки окружают её густым роем, но она больше их всех и никогда не остаётся на земле — вечно носится на чёрном облаке. Часто по ночам пролетает она по городским улицам и заглядывает в окошки; вот оттого-то они и покрываются ледяными узорами, словно цветами!
— Видели, видели! — сказали дети и поверили, что всё это сущая правда.
— А Снежная королева не может войти сюда? — спросила девочка.
— Пусть-ка попробует! — сказал мальчик. — Я посажу её на тёплую печку, вот она и растает!
Но бабушка погладила его по головке и завела разговор о другом.
Вечером, когда Кай был уже дома и почти совсем разделся, собираясь лечь спать, он вскарабкался на стул у окна и поглядел в маленький оттаявший на оконном стекле кружочек. За окном порхали снежинки; одна из них, побольше, упала на край цветочного ящика и начала расти, расти, пока, наконец, не превратилась в женщину, укутанную в тончайший белый тюль, сотканный, казалось, из миллионов снеж-
