— Ребенокъ мой!—отвѣчала Филичита.—Я могу убить его, если захочу, да и тебя вмѣстѣ, Джіанина!
И она замахнулась грѣлкой. Сосѣдка подняла на защиту свою, и горшки столкнулись,—черепки, уголья и зола разлетѣлись по всей комнатѣ, а мальчикъ—за дверь, на дворъ, да на улицу! Бѣдный ребенокъ бѣжалъ, пока у него не захватило духъ, и онъ поневолѣ не остановился у церкви Санта-Кроче, у той самой, въ которой побывалъ сегодня ночью. Церковь вся сіяла въ огняхъ; онъ вошелъ, опустился на колѣни возлѣ первой гробницы направо—это была гробница Микеля Анджело—и громко зарыдалъ. Народъ приходилъ и уходилъ, обѣдня кончилась, никому не было дѣла до мальчика; пріостановился было и посмотрѣлъ на него только какой-то пожилой горожанинъ, но потомъ и тотъ пошелъ своею дорогой, какъ другіе.
Ребенокъ совсѣмъ обезсилѣлъ отъ голода и жажды, заползъ въ уголъ между стѣной и мраморной гробницей и заснулъ. Проснулся онъ только подъ вечеръ,—кто-то растолкалъ его; онъ всталъ и увидалъ передъ собою того же самаго старика.
— Тебѣ нездоровится? Гдѣ ты живешь? Ты цѣлый день здѣсь?—осыпалъ онъ мальчика вопросами.
Мальчикъ отвѣтилъ, и старикъ повелъ его въ маленькій домикъ, лежавшій въ одной изъ боковыхъ улицъ неподалеку отъ церкви. Они вошли въ перчаточную мастерскую: пожилая женщина прилежно шила, а по столу передъ ней прыгала маленькая бѣленькая болонка, остриженная такъ коротко, что сквозь шерстку просвѣчивало розовое тѣльце. Болонка кинулась къ мальчику.
— Невинныя души живо признаютъ другъ друга!—сказала женщина и погладила собачку и ребенка.
Добрые люди накормили и напоили мальчика, и позволили ему переночевать у нихъ, а на другой день дядюшка Джузеппе хотѣлъ поговорить съ матерью мальчугана.
Ребенка уложили на маленькую бѣдную постель, но она показалась ему княжеской,—онъ привыкъ, вѣдь, проводить ночи на жесткихъ камняхъ мостовой. Спокойно заснулъ онъ и видѣлъ во снѣ роскошныя картины и бронзоваго кабана.
Утромъ дядюшка Джузеппе ушелъ, а бѣдный мальчуганъ пригорюнился: дѣло кончится тѣмъ, что его отведутъ къ матери! И онъ плакалъ, цѣлуя бѣленькую рѣзвую собачку, а добрая женщина ласково кивала имъ головой.
— Ребёнок мой! — отвечала Феличита. — Я могу убить его, если захочу, да и тебя вместе, Джианина!
И она замахнулась грелкой. Соседка подняла на защиту свою, и горшки столкнулись, — черепки, уголья и зола разлетелись по всей комнате, а мальчик — за дверь, на двор, да на улицу! Бедный ребёнок бежал, пока у него не захватило дух, и он поневоле не остановился у церкви Санта-Кроче, у той самой, в которой побывал сегодня ночью. Церковь вся сияла в огнях; он вошёл, опустился на колени возле первой гробницы направо — это была гробница Микеля Анджело — и громко зарыдал. Народ приходил и уходил, обедня кончилась, никому не было дела до мальчика; приостановился было и посмотрел на него только какой-то пожилой горожанин, но потом и тот пошёл своею дорогой, как другие.
Ребёнок совсем обессилел от голода и жажды, заполз в угол между стеной и мраморной гробницей и заснул. Проснулся он только под вечер, — кто-то растолкал его; он встал и увидал перед собою того же самого старика.
— Тебе нездоровится? Где ты живёшь? Ты целый день здесь? — осы́пал он мальчика вопросами.
Мальчик ответил, и старик повёл его в маленький домик, лежавший в одной из боковых улиц неподалёку от церкви. Они вошли в перчаточную мастерскую: пожилая женщина прилежно шила, а по столу перед ней прыгала маленькая беленькая болонка, остриженная так коротко, что сквозь шёрстку просвечивало розовое тельце. Болонка кинулась к мальчику.
— Невинные души живо признают друг друга! — сказала женщина и погладила собачку и ребёнка.
Добрые люди накормили и напоили мальчика, и позволили ему переночевать у них, а на другой день дядюшка Джузеппе хотел поговорить с матерью мальчугана.
Ребёнка уложили на маленькую бедную постель, но она показалась ему княжеской, — он привык, ведь, проводить ночи на жёстких камнях мостовой. Спокойно заснул он и видел во сне роскошные картины и бронзового кабана.
Утром дядюшка Джузеппе ушёл, а бедный мальчуган пригорюнился: дело кончится тем, что его отведут к матери! И он плакал, целуя беленькую резвую собачку, а добрая женщина ласково кивала им головой.
