кусочекъ гнилого мяса, то какіе-то объѣдки, которые разыскивала въ помойныхъ ямахъ. Послѣднее было любимымъ занятіемъ Вороны, и Канарейка никакъ не могла понять, что̀ за удовольствіе копаться въ помойной ямѣ. Впрочемъ, и обвинять Ворону было трудно: она съѣдала каждый день столько, сколько не съѣли бы двадцать канареекъ. И вся забота у Вороны была только объ ѣдѣ… Усядется куда-нибудь на крышу и высматриваетъ.
Когда Воронѣ было лѣнь самой отыскивать пищу, она пускалась на хитрости. Увидитъ, что воробьи что-нибудь теребятъ, сейчасъ и бросится. Будто летитъ мимо, а сама оретъ во все горло.
— Ахъ, некогда мнѣ… совсѣмъ некогда!..
Подлетитъ, сцапаетъ добычу и была такова.
— Вѣдь, это нехорошо, тетенька, отнимать у другихъ,—замѣтила однажды возмущенная Канарейка.
— Нехорошо? А если я постоянно ѣсть хочу?..
— И другіе тоже хотятъ…
— Ну, другіе сами о себѣ позаботятся. Это, вѣдь, васъ, нѣженокъ, по клѣткамъ всѣмъ кормятъ, а мы все сами должны добывать себѣ. Да и такъ, много ли тебѣ или воробью нужно?.. Поклевала и сыта на цѣлый день.
