гаевъ въ клѣткахъ, ухаживаютъ за ними, а чѣмъ попугай лучше меня?.. Такъ, самая глупая птица. Только и знаетъ, что орать да бормотать, а никто понять не можетъ, о чемъ бормочетъ. Не правда ли?
— Да, у насъ тоже былъ попугай и страшно всѣмъ надоѣдалъ.
— Да мало ли другихъ такихъ птицъ наберется, которыя и живутъ неизвѣстно зачѣмъ!.. Скворцы, напримѣръ: прилетятъ, какъ сумасшедшіе, неизвѣстно откуда, проживутъ лѣто и опять улетятъ. Ласточки тоже, синицы, соловьи,—мало ли такой дряни наберется. Ни одной, вообще, серьезной, настоящей птицы… Чуть холодкомъ пахнётъ,—всѣ и давай удирать, куда глаза глядятъ.
Въ сущности, Ворона и Канарейка не понимали другъ друга. Канарейка не понимала этой жизни на волѣ, а Ворона не понимала жизни въ неволѣ.
— Неужели вамъ, тетенька, никто зернышка никогда не бросилъ?—удивлялась Канарейка.—Ну, одного зернышка?..
— Какая ты глупая… Какія тутъ зернышки? Только и смотри, какъ бы палкой кто не убилъ, или камнемъ. Люди очень злы…
Съ послѣднимъ Канарейка никакъ не могла согласиться, потому что ее люди кормили. Мо-
