Разъ Воробей Воробеичъ чуть-чуть не погибъ, благодаря своему лучшему другу-трубочисту. Пришелъ трубочистъ, да какъ спуститъ въ трубу свою чугунную гирю съ помеломъ,—чуть-чуть голову не проломилъ Воробью Воробеичу. Выскочилъ онъ изъ трубы, весь въ сажѣ, хуже трубочиста, и сейчасъ браниться:
— Ты это что же, Яша, дѣлаешь-то? Вѣдь, этакъ можно и до смерти убить…
— А я почемъ же зналъ, что ты въ трубѣ сидишь?
— А будь впередъ осторожнѣе… Если бы я тебя чугунной гирей по головѣ стукнулъ,—развѣ это хорошо?
Ершу Ершовичу тоже по зимамъ приходилось не сладко. Онъ забирался куда-нибудь поглубже въ омутъ и тамъ дремалъ по цѣлымъ днямъ. И темно, и холодно, и не хочется шевелиться. Изрѣдка онъ подплывалъ къ проруби, когда звалъ Воробей Воробеичъ. Подлетитъ къ проруби воды напиться и крикнетъ:
— Эй Ершъ Ершовичъ,—живъ ли ты?
— Живъ…—соннымъ голосомъ откликается Ершъ Ершовичъ.—Только все спать хочется. Вообще, скверно… У насъ всѣ спятъ.
— И у насъ тоже не лучше, братъ! Что
