дравшихся и кончилъ тѣмъ, что самъ принялся колотить всѣхъ, кто подвертывался ему подъ руку, и, такъ какъ онъ былъ всѣхъ сильнѣе, то гостямъ пришлось плохо.
— Карраулъ!!. Батюшки… ой, карраулъ!—оралъ сильнѣе всѣхъ Петрушка, стараясь ударить доктора побольнѣе…—Убили Петрушу до смерти… Карраулъ!..
Отъ свалки ушелъ одинъ Башмачекъ, во-время успѣвшій спрятаться подъ диванъ. Онъ со страху даже глаза закрылъ, а въ это время за него спрятался Зайчикъ, тоже искавшій спасенія въ бѣгствѣ.
— Ты это куда лѣзешь?—заворчалъ Башмачекъ.
— Молчи, а то еще услышатъ, и обоимъ достанется,—уговаривалъ Зайчикъ, выглядывая косымъ глазомъ изъ дырочки въ носкѣ.—Ахъ, какой разбойникъ этотъ Петрушка!.. Всѣхъ колотитъ, и самъ же оретъ благимъ матомъ. Хорошъ гость, нечего сказать… А я едва убѣжалъ отъ Волка. Ахъ! Даже вспомнить страшно… А вонъ Уточка летитъ кверху ножками. Убили бѣдную…
— Ахъ, какой ты глупый, Зайчикъ: всѣ куклы лежатъ въ обморокѣ, ну и Уточка—вмѣстѣ съ другими.
Дрались, долго дрались, пока
