же слушать противно. Клоунъ былъ не мастеръ говорить и обидѣлся молча, а зато докторъ Карлъ Иванычъ сказалъ очень громко:
— Значитъ, мы всѣ уроды? Поздравляю, господа…
Разомъ поднялся гвалтъ. Кричалъ что-то по-своему Цыганъ, рычалъ Медвѣдь, вылъ Волкъ, кричалъ сѣренькій Козликъ, жужжалъ Волчокъ,—однимъ словомъ, всѣ обидѣлись окончательно.
— Господа, перестаньте!—уговаривалъ всѣхъ Ванька.—Не обращайте вниманія на Петра Иваныча… Онъ просто пошутилъ.
Но все было напрасно. Волновался, главнымъ образомъ, Карлъ Иванычъ. Онъ даже стучалъ кулакомъ по столу и кричалъ:
— Господа, хорошо угощенье, нечего сказать!.. Насъ и въ гости пригласили только затѣмъ, чтобы назвать уродами…
— Милостивыя государыни и милостивые государи!—старался перекричать всѣхъ Ванька.—Если ужъ на то пошло, господа, такъ здѣсь всего одинъ уродъ,—это я… Теперь вы довольны?
Потомъ… Позвольте, какъ это случилось? Да, да, вотъ какъ было дѣло. Карлъ Иванычъ разгорячился окончательно и началъ
