напримѣръ, вы, Гусакъ, ухватите его за щетину вашимъ крѣпкимъ клювомъ съ одной стороны, а мы съ Индюкомъ уцѣпимся въ его щетину съ другой,—сейчасъ будетъ видно, кто умнѣе. Вѣдь, ума не скроешь подъ глупой щетиной…
— Что же, я согласенъ…—заявилъ Гусакъ.—Еще будетъ лучше, если я вцѣплюсь въ его щетину сзади, а вы, Пѣтухъ, будете его клевать прямо въ морду… Такъ, господа? Кто умнѣе, сейчасъ и будетъ видно.
Индюкъ все время молчалъ. Сначала его ошеломила дерзость Ежа, и онъ не нашелся, что ему отвѣтить. Потомъ Индюкъ разсердился,—такъ разсердился, что даже самому сдѣлалось немного страшно. Ему хотѣлось броситься на грубіяна и растерзать его на мелкія части, чтобы всѣ это видѣли и еще разъ убѣдились, какая серьезная и строгая птица индюкъ. Онъ даже сдѣлалъ нѣсколько шаговъ къ Ежу, страшно надулся и только хотѣлъ броситься, какъ всѣ начали кричать и бранить Ежа. Индюкъ остановился и терпѣливо началъ ждать, чѣмъ все кончится.
Когда Пѣтухъ предложилъ тащить Ежа за щетины въ разныя стороны, Индюкъ остановилъ его усердіе.
— Позвольте, господа… Можетъ быть, мы
