шался съ ней Индюкъ.—Но умная птица никогда не бросается на пищу. Такъ я говорю? Если меня хозяинъ не будетъ кормить,—я умру съ голода… такъ? А гдѣ же онъ найдетъ другого такого индюка?
— Другого такого нигдѣ нѣтъ…
— Вотъ то-то… А каша, въ сущности, пустяки. Да… Дѣло не въ кашѣ, а въ Матренѣ. Такъ я говорю? Была бы Матрена, а каша будетъ. Все на свѣтѣ зависитъ отъ одной Матрены,—и овесъ, и каша, и крупа, и корочки хлѣба.
Несмотря на всѣ эти разсужденія, Индюкъ начиналъ испытывать му̀ки голода. Потомъ ему сдѣлалось совсѣмъ грустно, когда всѣ другія птицы наѣлись, а Матрена не выходила, чтобы позвать его. А если она позабыла о немъ? Вѣдь, это и совсѣмъ скверная штука…
Но тутъ случилось нѣчто такое, что заставило Индюка позабыть даже о собственномъ голодѣ. Началось съ того, что одна молоденькая курочка, гулявшая около сарая, вдругъ крикнула:
— Ахъ-куда!..
Всѣ другія курицы сейчасъ же подхватили и заорали благимъ матомъ:—«ахъ-куда! куда-куда»… А всѣхъ сильнѣе, конечно, заоралъ Пѣтухъ:
