— Ну, — возразил Лонгрен, ты не без табаку, все-таки, а ребенок устал. Зайди, если хочешь, попозже.
Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок, встал и с‘язвил:
— Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли! Эх, ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин!
— Слушай-ка — шепнул Лонгрен: — я, пожалуй, разбужу ее, но только затем, чтобы намылить твою здоровенную шею. Пошел вон!
Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, — сидели рослые женщины с густыми бровями и руками, круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал:
— И не дал мне табаку. „Тебе, — говорит, — исполнится совершеннолетний год, а тогда, — говорит, — специальный красный корабль… За тобой. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, — говорит, — волшебнику — верь“. Но я говорю: „буди, буди, мол, табаку-то достать; так, ведь, он за мной полдороги бежал“.
