приставати и ни на какіе ихъ, злочинцовъ, прелести не прелыцатись. И статьи, которые преже сего даны были прежнему гетману отцу моему Богдану Хмельницкому о которые статьи нынѣ вновь на радѣ постановлены и укрѣплены, и мнЬ тѣ статьи здержать вѣчно. И по сему своему обѣщанію, быти мнѣ у государя своего царя и великого князя Алексѣя Михайловича, всеа Великія и Малыя и Бѣлыя Росіи самодержца, и у его государева сына у великого государя благовѣрного царевича и великого князя Алексѣя Алексѣевича всеа Великія и Малыя и Бѣлыя Росіи и у ихъ государскихъ наслѣдниковъ въ подданстве на вѣки неотступно, и во всемъ мнѣ государю своему царю и великому князю Алексѣю Михайловичю, всеа Великія и Малыя и Бѣлыя Росіи самодержцу, и сыну ево государеву великому государю благовѣрному царевичю и великому князю Алексѣю Алексѣевичю всеа Великія и Малыя и Бѣлыя Росіи и ихъ государскимъ наслѣдникомъ служити и прямити и во всемъ добра хотѣти безо всякого лукавства вправду, якоже азъ обѣщахся.
А какъ бояре и воеводы князь Алексѣй Никитичь съ товарыщи и гетманъ Юрьи Хмелницкой и обозной и вся старшина изъ соборной церкви пошли, и Переяславской полковникъ Тимоѳѣй Цецура велѣлъ стрѣлять изъ наряду. А бояринъ и воевода князь Алексѣй Никитичь товарыщей своихъ и архимарита Кобринского, игумена Каневского Іева и гетмана Юрья Хмельницкого и обозного и судей и ясауловъ и полковниковъ и всю старшину обѣихъ сторонъ Днѣпра звалъ къ себѣ ѣсть. И того же дни они у боярина у князя Алексѣя Никитича ѣли. А послѣ стола была чаша про государское многолѣтное здоровье; а послѣ чаши бояре князь Алексѣй Никитичь съ товарыщи велѣли стрѣлять изо всего наряду, что есть въ полкѣхъ.
А которые статьи бояре и воеводы князь Алексѣй Никитичь Трубецкой съ товарыщи съ гетманомъ съ Юрьемъ Хмелницкимъ и со всѣмъ Войскомъ Запорожскимъ постановили на радѣ, на которыхъ статьяхъ великого государя царя и великого князя Алексѣя Михайловича, всеа Великія и Малыя и Бѣлыя Росіи самодержца, подъ самодержавною высокою рукою всему Войску Запорожскому быти въ вѣчномъ подданствѣ, и запись, по которой они приведены къ вѣрѣ, написана въ книгу, и къ той книгѣ гетманъ Юрьи Хмельницкой руку приложилъ.
Да къ той же книгѣ руки приложили:
Вмѣсто обозного Тимоѳѣя Носача — писарь ево Титко Степановъ.
Вмѣсто судей Войсковыхъ, Ивана Беспалого, что былъ наказной гетманъ, и вмѣсто Ивана Кровченка, — Кобринскій архимандритъ, игуменъ Каневскій Іевъ Заунчковскій.
Вмѣсто Войсковыхъ ясауловъ Ивана Ковалевского да Данила Чеботкова — Печерского монастыря черной попъ іермонахъ Іосафатъ Куневскій.
Писарь Семенъ Остаповъ руку приложилъ.
Да вмѣсто полковниковъ же руки приложили:
Вмѣсто Черкаского Андрѣя Одинца — ево полку писарь Андрѣй Суличичъ.
Вмѣсто Каневского Ивана Лизогуба — писарь ево Остапъ Ивановъ.
Вмѣсто Корсунского Якова Петренка — писарь ево Василей Игнатовъ.
Вмѣсто Переясловского Тимоѳѣя Цецуры — Переясловской же Успенской протопопъ Григорей Бутовичъ.
Вмѣсто Калницкого Ивана Сѣрка — гетманъ Юрьи Хмелницкой.
Полтавской полковникъ Ѳедоръ Жюченко руку приложилъ.
Вмѣсто Мирогороцкого полковника Павла Апостола руку приложилъ бывшей Прилуцкой полковникъ Петръ Дорошенко. Да и въ свое мѣсто онъ, Петръ, руку приложилъ же.
