точно готовлюсь къ чему-то чрезвычайно важному… Да, ничего подобнаго не испытываешь, подъѣзжая къ европейскимъ городамъ, какъ бы они знамениты ни были.
Утро стоитъ знойное. Мы проѣзжаемъ то улицами селеній, съ ихъ лавками, харчевнями и вывѣсками, то полями, мимо фермъ, кладбищъ и деревень, стоящихъ подъ тѣнью восточныхъ туй, можжевельниковъ и плакучихъ ивъ; и онѣ такъ часты, что мнѣ кажется — я ѣду все по одному огромному имѣнію съ безчисленными хозяйственными и жилыми постройками.
Наконецъ, передъ нами открылась длинная улица предмѣстья Пекина, Данъ-По, широкая, просторная, но очень грязная, по причинѣ недавнихъ дождей; а въ глубинѣ ея явилась и величественная стѣна столицы съ возвышающимся здѣсь надъ нею огромнымъ и оригинальнымъ бастіономъ. Въѣхавъ въ улицу предмѣстья, я сразу почувствовалъ рѣзкую перемѣну въ воздухѣ, который здѣсь наполненъ такими противными испареніями, что было бы хорошо на время потерять обоняніе; зато какая любопытная картина для глазъ, какая невообразимая пестрота! Китайцы, почти исключительно мужчины, въ бѣлыхъ одеждахъ, полуголые или почти голые, снуютъ во всѣхъ направленіяхъ; разныхъ возрастовъ дѣти, старики, няньчащіе ребятъ, ослы, лошади, мулы — все слилось и толчется на мѣстѣ, или движется съ шумомъ и гамомъ; воюду лавки съ разнымъ товаромъ, — отъ каменнаго угля, гробовъ и мяса до предметовъ туземной роскоши; дымятся харчевни и кузницы; продавцы всякой всячины ходятъ съ своимъ товаромъ и стучатъ, поютъ или кричатъ каждый свое для привлеченія къ себѣ вниманія покупателей, другіе ѣдятъ и пьютъ. Жалкіе, отверженные гости на земномъ пару — нищіе, съ страшными лицами и косматыми головами, выпрашиваютъ милостыню; посреди улицы упала и издыхаетъ лошадь; ревутъ или стоятъ спокойно верблюды, посматривая на все своимъ кроткимъ и нѣсколько надменнымъ взглядомъ и задумчиво пережевывая въ сотый разъ свою жвачку. Солнце ярко освѣщаетъ и печетъ своими лучами этотъ оживленный базаръ, эту шумную толкучку, зтотъ муравейникъ, черезъ который мы проѣзжаемъ верхомъ, и все приближаемся къ высокой кирпичной стѣнѣ, пока совершенно скрывающей отъ насъ жизнь интереснаго города.
Теперь ясно, съ подробностями, рисуется передъ нашими глазами упомянутая величественная башня съ четырьмя рядами амбразуръ, изъ которыхъ должны бы грозно глядѣть на приближающихся жерла пушекъ; но всѣ амбразуры пусты, а въ двухъ или трехъ вставлены лишь деревянные щиты, на которыхъ нарисованы черные кружки съ краснымъ ободкомъ, долженствующіе изображать собою дула орудій и какъ бы объясняющіе, для чего сдѣланы въ башнѣ какъ эти, такъ и всѣ
