понесенные убытки[1]. Кроме того, каждому римскому гражданину открыта была возможность вступать в правоотношения с третьими лицами чрез посредство подчиненных его власти, рабов и сыновей (см. ниже). — Но рано или поздно, пути эти должны были оказаться недостаточными. Развившийся и усложнившийся гражданский оборот давал чувствовать необходимость в установлении непосредственных отношений между представляемым и третьим лицом. К этому вызывал интерес прежде всего самого представляемого, который часто должен был сознавать непрочность устанавливаемых правоотношений, когда между ним и третьим лицом стоял посторонний человек. Но еще более сознавать эту непрочность должно было третье лицо, заключавшее сделку с прокуратором, который весьма часто мог быть без всяких средств или даже просто заведомо несостоятельным. К тому же, не всякий гражданин мог располагать услугами рабов или filii familias. И вот, под давлением жизненных потребностей начинают смягчать строгие последствия основного начала, а для отдельных видов прав допускать и полное изъятие из правила[2].
Прежде всего преторский эдикт в некоторых случаях предоставил контрагенту прокуратора право иска не только против последнего, но и против самого принципала. Это было в следующих случаях: а) Третье лицо, вступившее в какую-либо сделку с управителем корабля (magister navis) по поводу доверенного ему снарядившим корабль (exercitor navis) дела (напр., по поводу починки корабля, прокормления экипажа и т. д.), имел право иска не только против управителя, но и против самого принципала (т. наз. actio exercitoria)[3]. б) То же самое было в тех случаях, когда поручалось кем-либо (praeponens) постороннему лицу, рабу или сыну заведовать какою-либо отраслью промышленности[4] (institor) и этот последний вступал с третьим лицом в сделку в круге порученного ему дела. Третье лицо приобретало право иска не только против инститора, но и против самого принципала (т. наз. actio institoria)[5]. Это начало рим-
