p. 42). Теперь спрашивается: возможно ли реализовать это «pertinere ad aliquid» без того, чтобы оно не имело своего субъекта? Представляя себе целесообразное имущество предметом гражданского оборота, будет логическою невозможностью признавать существование собственности — без собственника, требование — без кредитора, долга — без должника. Цель, как таковая, не имеет своего собственного авторитета, его имеет преследующее цель или предписывающее ее лицо (Bolze. Der Begriff d. juristischen Person. 1879, p. 47). Для нас немыслимо представить себе власть, мочь, составляющую необходимый признак права в гражданском обороте, чтобы она не принадлежала какому-нибудь субъекту. Это противоречит нашей логике, опирающейся на основное положение философии права. Философско-правовое же мышление выработало следующие положения: как правовой субъект, не имеющий права, не будет вовсе правовым субъектом, Столько субъектом без прав; далее, как правовой объект, на который не имеется прав, не будет правовым объектом, а простым предметом вне всякой правовой сферы, — так и право, не принадлежащее никакому субъекту, не будет правом, будет ничто (Zitelmann, cit. p. 37).
Слабые стороны теории персонификации вызвали попытки и такой теоретической конструкции юридических лиц, которая уничтожила бы аномальный характер этих лиц, а с другой стороны, удержала бы положение: нет права без субъекта.
Сюда относится попытка писателей т. наз. школы германистов. Писатели эти, выходя из определения личности государства, как естественного организма, обладающего своею волею, — считают все юридические лица такими же естественными, действительными, а не фиктивными лицами, как и отдельные люди. Они, как и физические лица, воле- и дееспособны, и власть только признает (confirmare, а не constituere) эту способность, как и у людей, возводимых этим признанием в лица (Beseler. System d. gemeinen deutsch. Privatrecht, 2 ed. Berlin. 1867 §§ 67, 69. Bluntschli. Deutsches Privatrecht 3 ed. München 1864 § 34, и др.). Ближайшее обоснование этого общего воззрения весьма разнообразно и часто касается лишь одного какого-нибудь вида юридических лиц (напр., Salkowski. Bemerk. v. den juristischen Personen. Leipzig 1863, говорит только о союзе людей). Но все это воззрение грешит в самом основании. Юридические лица на самом деле не имеют ни органов, ни воли, а поэтому они не суть действительные реальные существа; они только произведения людской фантазии или, иначе говоря, эти лица свидетельствуют, что право приписывает им такие функции, которые свойственно отправлять только человеку, физическому лицу. Последнее же есть исходное основание теории персонификации, с которой, теорией, поэтому в сущности германисты весьма мало расходятся (Brinz. Pandekt., p. 982—984).
Эта несостоятельность теории германистов в самом исходном их положении вызвала новую конструкцию юридических лиц, но в том же направлении. Понятие личности, как мы знаем, определяется способностью иметь правовую волю. И вот некоторые ученые (см. сперва Bekker в Jahrb. f. Dogm. XII p. 60—75, 105, 106, затем особенно резко Zitelmann cit.
