p. 219), что права т. наз. юридического лица в действительности не имеют никакого субъекта, но так как человеческой природе, по ее глубокому влечению к личности, противна мысль о бессубъектных правах, то и представляют себе эти бессубъектные права принадлежащими какому-либо фиктивному лицу и таким образом подводят под одну схему оба класса прав, действительно принадлежащих субъекту и бессубъектных.
Признавая эту слабую сторону теории персонификации, другие писатели изменяют содержание фикции. Так Белау (Böhlau cit. p. 16, 17. О предшественниках Böhlau в этом направлении см. Zitelmann cit. 21, 22) говорит, что при юридических лицах имущество de facto бесхозяйно, но это фактически бесхозяйное имущество рассматривается в правовом отношении так, как бы оно в действительности имело физического субъекта; таким образом имущество это не обращается путем фикции в лицо, а только играет роль лица. Фикция тут состоит в следующем: права и обязанности, установленные для целей определенного, фактически бесхозяйного, имущества, рассматриваются так, как бы они были установлены для физического лица, которое юридически принимается за хозяина этого имущества. — Это воззрение страдает тем общим недостатком, что поясняет только, как технически обращаться с целесообразным имуществом, но не дает никакого ответа на вопрос, что̀ на самом деле это имущество представляет, т. е. Белау не касается теоретической конструкции сущности юридич. лиц (Zitelmann cit. p. 23, 24). Кроме того, все развитие данного взгляда так неясно и бездоказательно, что рядом с теорией персонификации он никоим образом не выигрывает (Wächter. Pandekten 1, p. 238).
Слабые стороны теории персонификации навели других писателей на мысль заподозрить основательность господствующего в учении о праве положения: «нет права без субъекта». Представители учения о «бессубъектных правах» (см. образование и развитие этого учения у Zitelmann cit. p. 27—48), в противность представителям теории персонификации, стараются расширить само понятие права до того, чтобы можно было подвести под него юридические лица, не прибегая к фикции. Приложение учения о бессубъектных правах к т. наз. нами юридическим лицам дало представление о т. н. «целесообразном имуществе» (Zweckvermögen). Изобретение этого термина и первое полное развитие соответствующего воззрения принадлежит Бринцу (Pandekten, р. 979—1150). Исходное его рассуждение следующее: рядом с имуществом, принадлежащим определенному лицу, ad aliquem, имеется целый класс имущества, которое ad aliquid pertinet. Имущество это, не подчиненное правовому господству частного лица, предназначено служить определенной цели и в силу этого своего назначения не имеет субъекта, составляет целесообразное имущество. Но против такого рассуждения основательно возражали, что всякое имущество служит цели и что поэтому всякое имущество будет целесообразным (Böhlau cit. p. 6, 7). И имущество определенного лица служит также целям. Но независимо от вопроса о целях имущества, стоит вопрос о субъекте его. Цель имущества не определяет правовой натуры его (Zitelmann cit.
