принимаемъ сверхъ слѣдуемаго намъ. Если люди упрекаютъ насъ въ поступкахъ, которыхъ мы не дѣлали, въ побужденіяхъ, которыя нисколько не руководили нами, то внутренній голосъ совѣсти исправляетъ ложное мнѣніе постороннихъ людей и показываетъ намъ, что мы ни въ какомъ случаѣ не заслуживаемъ несправедливо направленного противъ насъ осужденія». Но въ подобныхъ случаяхъ внутренній человѣкъ нерѣдко бываетъ пораженъ и смущенъ жестокостью и криками постороннихъ людей; естественное пониманіе того, что заслуживаетъ похвалы, и того, что заслуживаетъ порицанія, «притупляется и приходитъ въ оцѣпенѣніе», совѣсть никнетъ подъ напоромъ всеобщаго порицанiя и негодованія. Съ другой стороны, присутствіе постороннихъ людей и ихъ сужденія бываютъ часто необходимы, чтобы пробудить въ человѣкѣ сознаніе своего долга, и если безпристрастныхъ свидѣтелей нѣтъ на лицо, а присутствующіе относятся къ человѣку съ пристрастіемъ и потворствомъ, то нравственныя чувства легко могутъ быть извращены. Низкий уровень партійной и международной нравственности сравнительно съ личной объясняется, по мнѣнію Смита, именно этимъ обстоятельствомъ. Извращеніе нашей совѣсти происходитъ не только при отсутствіи безпристрастныхъ постороннихъ свидѣтелей, но и вслѣдствіе нашихъ собственныхъ эгоистическихъ страстей, приводящихъ насъ къ несправедливымъ и насильственнымъ поступкамъ. Мы нерѣдко сами потворствуемъ себѣ. Къ счастью природа не отдала насъ всецѣло во власть самолюбивыхъ самообольщеній; она поставила на стражѣ нашего поведенія «общія правила нравственности». «Въ основанiи ихъ легло то, что постоянно одобрялось или порицалось въ цѣломъ рядѣ частныхъ случаевъ нашими нравственными способностями, нашимъ чувством, приличия и достоинства». Разъ эти правила были выработаны и установлены, они составили, такъ сказать, общій кодексъ, къ которому обращаются люди въ затруднительныхъ случаяхъ. «Наше уваженіе къ общимъ правиламъ и есть собственно такъ называемое чувство долга, начало, имѣющее весьма важное значеніе въ человѣческой жизни, единственное начало, которымъ вся масса человѣчества способна руководствоваться въ своихъ поступкахъ». «Безъ такого священнаго уваженія къ правиламъ нравственности не было бы возможности разсчитывать ни на чье поведеніе». Въ дальнѣйшемъ изложенiи Смитъ останавливается на вліяніи пользы, обычаевъ и моды на наше чувство одобрения или неодобренія въ дѣлахъ нравственности; онъ отводитъ много мѣста характеристикѣ
принимаем сверх следуемого нам. Если люди упрекают нас в поступках, которых мы не делали, в побуждениях, которые нисколько не руководили нами, то внутренний голос совести исправляет ложное мнение посторонних людей и показывает нам, что мы ни в каком случае не заслуживаем несправедливо направленного против нас осуждения». Но в подобных случаях внутренний человек нередко бывает поражен и смущен жестокостью и криками посторонних людей; естественное понимание того, что заслуживает похвалы, и того, что заслуживает порицания, «притупляется и приходит в оцепенение», совесть никнет под напором всеобщего порицания и негодования. С другой стороны, присутствие посторонних людей и их суждения бывают часто необходимы, чтобы пробудить в человеке сознание своего долга, и если беспристрастных свидетелей нет на лицо, а присутствующие относятся к человеку с пристрастием и потворством, то нравственные чувства легко могут быть извращены. Низкий уровень партийной и международной нравственности сравнительно с личной объясняется, по мнению Смита, именно этим обстоятельством. Извращение нашей совести происходит не только при отсутствии беспристрастных посторонних свидетелей, но и вследствие наших собственных эгоистических страстей, приводящих нас к несправедливым и насильственным поступкам. Мы нередко сами потворствуем себе. К счастью природа не отдала нас всецело во власть самолюбивых самообольщений; она поставила на страже нашего поведения «общие правила нравственности». «В основании их легло то, что постоянно одобрялось или порицалось в целом ряде частных случаев нашими нравственными способностями, нашим чувством, приличия и достоинства». Раз эти правила были выработаны и установлены, они составили, так сказать, общий кодекс, к которому обращаются люди в затруднительных случаях. «Наше уважение к общим правилам и есть собственно так называемое чувство долга, начало, имеющее весьма важное значение в человеческой жизни, единственное начало, которым вся масса человечества способна руководствоваться в своих поступках». «Без такого священного уважения к правилам нравственности не было бы возможности рассчитывать ни на чье поведение». В дальнейшем изложении Смит останавливается на влиянии пользы, обычаев и моды на наше чувство одобрения или неодобрения в делах нравственности; он отводит много места характеристике
