Страница:Адам Мицкевич.pdf/768

ная полиція доносила правительству совершенно невѣрныя извѣстія, будто бы Мицкевичъ хочетъ, не считаясь съ отпускомъ, взойти на каѳедру и сдѣлать такой скандалъ, какого еще не видала Европа. Негодовали и буржуазные круги по поводу того направленія, какое приняли лекціи нѣкоторыхъ профессоровъ въ College de France. Имѣлся въ виду прежде всего Мицкевичъ, о которомъ Journal des Débats высказался очень рѣзко. «Его позвали преподавать курсъ славянскихъ языковъ, а онъ началъ проповѣдывать религію, которую назвалъ мессіанизмомъ. Другому поручили преподавать языки южной Европы, а онъ читаетъ сравнительныя лекціи о христіанствѣ и французской революціи. Весьма вѣроятно, что эти господа не знаютъ ни славянскихъ языковъ, ни языковъ южной Европы и находятъ для себя болѣе удобнымъ говорить о чемъ придется. Дальнѣйшая терпимость правительства по отношенію къ этому безобразію была бы непонятна». Это мѣсто изъ французской газеты особенно замѣчательно тѣмъ, что обнаруживаетъ фактъ, бросавшійся въ глаза, очевидно, и французамъ; именно, что Мицкевичъ не былъ подготовленъ къ каѳедрѣ, что ему нечего было сообщать своимъ слушателямъ. Другой французскій публицистъ пошелъ еще дальше: изъ лекцій Мицкевича онъ вынесъ убѣжденіе, что у славянъ и нѣтъ никакой литературы, такъ что самая каѳедра ея въ College de France не нужна. Къ счастію, каѳедра эта была сохранена, и французская наука создала нѣсколько выдающихся славистовъ. Но тяжелое заблужденіе польскаго генія, дѣйствительно, едва не оказалось роковымъ для изученія славянства во Франціи. Однако самъ Мицкевичъ мало думалъ объ этомъ. Какъ пущеная стрѣла, онъ стремился къ своей конечной цѣли. Въ маѣ 1845 года онъ отправился въ Швейцарію, къ «учителю», который, высылаемый изъ одного кантона, переселялся въ другой и теперь находился на берегу Цюрихскаго озера, въ Рихтеревилѣ. Въ душевной жизни Мицкевича приближалась самая трагическая минута, разочарованіе въ ученіи и силѣ Товянскаго. II парижское «Коло» чувствовало уже нетерпѣніе: ему говорили о подвигѣ, о наступленіи эпохи дѣлъ, а въ чемъ должно было заключаться это дѣло, никто не зналъ. Надо прибавить, что и самъ принцъ Людовикъ Наполеонъ былъ соБершенно недоволенъ агитаціей, которая въ проповѣди Мицкевича И его единомышленниковъ была связана съ его именемъ. Будучи арестованъ, онъ писалъ въ іюлѣ 1845 года госпожѣ Кор-