и скача черезъ заборы, безъ цѣли и безъ дороги». Такъ онъ попалъ въ «Храмъ размышленія», гдѣ встрѣтился съ Телименой. Муравьи, напавшіе на Телимену, примирили ихъ. Вспыльчивый Тадеушъ былъ, въ сущности, очень кротокъ и добродушенъ, да и Телимена вовсе не была театральной разлучницей.
Самъ Мицкевичъ успокаивалъ пріятелей, нападавшихъ на образъ Телимены, утвержденіемъ, что она ему была нужна для контраста чистой и нѣжной Зосѣ, но едва ли допустимо, чтобы тѣ сцецы, которыя такъ тщательно разработаны и въ которыхъ Телимена выступаетъ, какъ типъ вполнѣ жизненный, были нужны поэту только для этой побочной цѣли. Телимена занимаетъ такое же полноправное мѣсто въ «Панѣ Тадеушѣ», какъ Зося или любая другая фигура поэмы. Подобно Рыкову или майору Плуту, обрусѣвшему оппортунисту поляку, дрянному, какъ всѣ ренегаты, Телимена является представительницей тѣхъ новыхъ политическихъ отношеній, которыя начинали складываться въ Литвѣ. Русская струя должна была врываться въ ея жизнь; она проникла сюда внѣшнимъ путемъ: русскія войска окружали литовскія деревни, и русскіе офицеры находили гостепріимный пріемъ въ польскихъ помѣщичьихъ домахъ. Обѣ стороны избѣгали политическихъ разговоровъ и не довѣряли другъ другу. Добродушный капитанъ Рыковъ, старый суворовскій служака, все-таки держался на сторожѣ и ждалъ «бунта» въ каждую минуту, а поляки - шляхта, дружелюбно бесѣдуя съ нимъ, въ душѣ его немножко презирали и были убѣждены, что деньгами съ нимъ сдѣлаешь, что угодно. Во всякомъ случаѣ, вмѣшательство этихъ русскихъ офицеровъ въ польскую жизнь ограничивалось чисто -внѣшними отношеніями. Гораздо глубже проникали тѣ столичныя вѣянія, которыя принесла съ собой въ тихую литовскую усадьбу петербургская кокетка Телимена. Распущенность тогдашней петербургской жизни сильно отразилась на ней; она гордится своими столичными успѣхами и аристократическими знакомствами. Она усвоила и легкомысленный свѣтскій тонъ, и легкія воззрѣнія на нравственность. Слишкомъ глубоко вырѣзанъ ея корсажъ, замѣчаетъ съ отвращеніемъ Тадеушъ; она кокетничаетъ одновременно съ двумя, съ Тадеушемъ и графомъ. Первый возбуждаетъ въ ней привычную чувственность. «Она смѣрила глазами его высокую и стройную фигуру, его сильныя плечи, его широкую грудь, и взглянула въ лицо, на которомъ вспыхивалъ румянецъ всякій разъ, когда юноша
