Страница:Адам Мицкевич.pdf/682

при дворѣ воеводы, отца нашего уважаемаго подкоморія (при этомъ онъ стиснулъ колѣно подкоморія); своими совѣтами онъ меня подготовилъ къ общественной службѣ и до тѣхъ поръ не отпускалъ меня на волю, пока не сдѣлалъ человѣкомъ. Въ моемъ домѣ всегда будетъ чтиться его память, и каждый день я молю Господа Бога за его душу. Если при дворѣ его я не выгадалъ столько, какъ другіе, и вернувшись, пашу дома землю въ то время, какъ другіе, болѣе достойные вниманія воеводы, достигли потомъ самыхъ высокихъ должностей въ нашей землѣ, то по крайней мѣрѣ, я пріобрѣлъ ту пользу, что никто въ моемъ домѣ никогда не упрекнетъ меня, что я былъ съ нимъ нелюбезенъ или невѣжливъ. А я смѣло скажу: любезность не есть ни малая, ни легкая наука. Не легкая, потому что не въ томъ дѣло, чтобы ловко шаркнуть ногой или съ улыбкой привѣтствовать, кого попало; такая людская любезность мнѣ представляется прикащицкой, а не старопольской и не шляхетской. Со всѣми надо быть любезнымъ, но со всякимъ по - своему: вѣдь не лишена любезности и дѣтская любовь, и обращеніе мужа съ женой при постороннихъ, и отношеніе господина къ своимъ слутамъ, а въ каждой формѣ любезности есть свой оттѣнокъ. Нужно много учиться, чтобы не погрѣшить въ этомъ отношеніи и каждому оказать надлежащую учтивость. И старики, дѣйствитель но, учились: разговоръ среди пановъ представлялъ живую исторію края, а бесѣды, которыя велись среди шляхты, давали домашнюю хронику уѣзда. И этимъ давали понять брату-шляхтичу, что о немъ всѣ знаютъ, что имъ не пренебрегаютъ, а это заставляло его держаться на сторожѣ. Теперь человѣка и спрашивать нечего, что онъ за субъектъ (co zacz), кто его родители, съ кѣмъ онъ жилъ, что дѣлалъ? Каждый входитъ, куда хочетъ, не былъ бы только правительственный шпіонъ или бѣднякъ. Какъ тотъ знаменитый Веспасіанъ не нюхалъ денегъ и не хотѣлъ знать, откуда онѣ, изъ какихъ рукъ и странъ, такъ у насъ теперь не хотятъ знать рода и обычаевъ человѣка; достаточно того, что онъ идетъ въ оборотъ, и что на немъ есть штемпель; такъ у насъ и цѣнятъ друзей, какъ еврей деньги». Помолчавъ немного и видя, что его слушаютъ, судья продолжалъ: «Любезность и не малое дѣло; когда человѣкъ учится чтить, какъ это пристало, возрастъ, происхожденіе, добродѣтели и нравы другихъ, тогда онъ познаетъ и свою собственную цѣнность.